А вот в это лето никто не вышел навстречу. Даже деревенские ребятишки не прибежали за гостинцами. Ульяновы приехали на этот раз без Саши. Через семь недель после его страшной гибели, казни. И Аня прибыла в Кокушкино не отдыхать, а отбывать свою пятилетнюю ссылку. Опальная семья… Непривычно тихо стало в усадьбе. Один только урядник[1] наведывался каждый день, чтобы удостовериться, что его «подопечная» Анна Ульянова на месте. Зачастил в деревню и становой пристав[2] из Лаишевского уезда. Большой, рыжий, он приезжал, развалясь в тарантасе[3], пинком сапога распахивал дверь в любую избу и, гремя саблей, усаживался в передний угол[4]. Зыркал злыми зелёными глазами и устрашающе вопрошал: «Ну, как перед богом, докладывайте, кто приезжал к Ульяновым, пошто[5] приходят они к вам в деревню, о чём говорят? Кто им землянику да грибы носит?» Крестьяне божились, что Ульяновы в деревню не заглядывают, никто к ним в усадьбу не ходит. «Смотрите вы у меня. Мне всё известно! — многозначительно произносил пристав. — Не забывайте, что Ульяновы опасные государственные преступники. Ихний сын Александр на царя руку поднял, за что жизни его лишили. Повесили, значит».
Так, впервые за много лет, между усадьбой и деревней усилиями полицейских была воздвигнута стена отчуждения.
Стрекочут кузнечики. Вьются вокруг лампы ночные бабочки. Всё как прежде. И всё иначе…
Володя смахнул с бумаг мошкару, разгладил рукой страницы раскрытой книги и заставил себя вчитываться в строчки «Юридической энциклопедии». Через три недели с небольшим он станет студентом юридического факультета Казанского университета. И уже сейчас старается включиться в ритм студенческой жизни. Он должен явиться в аудиторию не раздавленным горем потери старшего брата, а собранным и стойким.
В саду послышались чьи-то тяжёлые шаги. Володя поднялся со стула. Кто это мог быть? Наверно, урядник увидел освещённое окно и решил проверить, что здесь происходит. Володя подошёл к окну, чтобы закрыть его, но перед ним возникла фигура Карпея.
— Здравия желаем, Володимир Ильич. — Старик снял картуз[6] и поклонился.
— Здравствуйте, дедушка Карпей. Что привело вас в такой поздний час?
— Беда привела, Володимир Ильич. Я понимаю, у вас своё лихое горе…
— Я сейчас выйду, дедушка Карпей. — Володя накинул на плечи гимназическую тужурку и вышел на крыльцо. В тёмном небе над вязами сверкали яркие звёзды.
— Присядем, — предложил Володя.
Карпей, кряхтя, опустился на ступеньку.
