– Ах, что вы такое говорите…
– Это ты что такое говоришь, Тя-но-хана! Не смей упоминать мое имя в ваших низменных спорах.
Тя-но-хане, чьи возражения прервали на полуслове, ничего не оставалось, кроме как замолчать.
– Я ничего, кажется, не говорила о том, что ворон-таю – это Асэби. Возможно, ворон-таю – это твоя госпожа, а ты смеешь болтать такую чушь!
У Тя-но-ханы отвалилась челюсть, она уставилась на Госпожу в лиловом:
– Что вы сказали?
– Не заставляй меня повторять. И подумай над моими словами. – Она легко встала и беззвучно покинула зал, направляясь в Токагу.
– Подождите, госпожа!
– Госпожа!
Дамы пытались остановить Госпожу в лиловом, но та даже не обернулась. Все переглянулись и тут наконец заметили, что кто-то исчез.
– А где госпожа Асэби? Госпожа Асэби, куда вы подевались? – взволновалась Укоги, а Хамаю равнодушно тряхнула головой, указывая подбородком в сторону Весеннего павильона.
– Как только вы начали ссориться, она и ушла. Бедняжка.
– Я думаю, что Масухо-но-сусуки и Тя-но-хана должны принести извинения. – Тихий сердитый голос принадлежал Фудзинами, которая до сих пор хранила молчание. Наконец осознав, что рассердила хозяйку Окагу, родную дочь правителя, Тя-но-хана побледнела. Однако Масухо-но-сусуки мрачно молчала и ничего не сказала в ответ.
* * *
Асэби, в одиночестве вернувшись в Весенний павильон, вошла в опочивальню и тут же без сил опустилась на пол.
Ноги ее не держали.
Она прекрасно знала, что совершенно необразованна. Но, оказывается, она не знала даже о том, что может превращаться в ворона, – кто бы мог подумать? И когда над ней из-за этого посмеялись, она страшно испугалась того мира, в котором ее знания ничего не стоили.
Неужели она и правда может превращаться в ворона? Она посмотрела на руку, которой вытирала слезы, несколько раз сжала и разжала пальцы. Да, она не знает, как стать птицей. Она даже подумала, не было ли все это просто комической пьесой, чтобы посмеяться над ней, необразованной девушкой?
– Ворон-таю…
Слова Масухо-но-сусуки и Тя-но-ханы все еще звучали в ее ушах.
– Госпожа! – С шумом вернулись Укоги и остальные дамы-нёбо.
Укоги вскрикнула, лишь глянув в лицо Асэби:
– Госпожа! Не стоит обижаться на слова Тя-но-ханы, это глупая шутка!
Асэби взглянула на обеспокоенное лицо Укоги и слабо улыбнулась:
– Укоги, Самомо, послушайте. Я хочу отпроситься домой.
Отпроситься домой, если ты не больна, означает отказаться от участия в соперничестве за сердце наследника. Изумленная Укоги, побледнев, подступила к Асэби:
