— Собирайся и вали. — Коротко и спокойно сказала Нозоми-сан от разделочного стола, обращаясь ко второй жене Ватару.
Пытаясь успокоиться, мать семейства сейчас зачем-то очень быстро нарезала редьку ножом (вместо того, чтобы воспользоваться, как обычно, тёркой).
Кога, оглянувшись по сторонам, цапнула со второго (низкого) дивана свой смартфон.
Оба представителя семейства Асада, искоса наблюдая за младшей супругой бывшего финансиста, набулькали себе в чашки кто чаю, кто кофе. Затем начался обычный разговор матери и сына (видимо, чтобы сгладить неловкость ситуации).
Мивако, отправив несколько сообщений с виртуальной клавиатуры, не сказала вслух ни слова, направившись наверх. Видимо, собирать вещи.
Когда раздался звонок в дверь, Маса первый пошёл открывать, предположив через плечо:
— Наверное, Ю вернулась! Ключей не взяла, а биометрия, видимо, не срабатывает!
Рисако, придержав парня за локоть, всё на том же настенном пульте выполнила самое обычное и стандартное действие.
Когда голограмма показала площадку перед входной дверью, старшеклассник разинул глаза пошире ночного филина:
— ПОЛИЦИЯ?! За каким…?
— Я-то сегодня уйду, — раздался со второго этажа голос Мивако, спускавшейся по лестнице. — Но кое-что мы выясним прямо сейчас. Вы же не думаете, что я просто так спущу нападение на меня?!
— Решила говорить с родственниками таким образом? — без эмоций ответила Нозоми-сан.
Она отстранила в сторону и сына, и Рисако; и направилась к полицейским.
— Вон идёт! Внимание! Наш клиент.
Четверо, сидящие внутри тонированного микроавтобуса, напряглись по команде старшего.
— Ты что, прямо отсюда видишь?! — уточнил обстановку заместитель, безуспешно прищуриваясь.
— Экран вижу отсюда, — подтвердил командир, — на экране тоже всё вижу, потому что расширения поставил хорошие. Тихо! Не мешайте! Кажется, собирается вводить пароль, надо запомнить.
За пять дней муниципалитет нужно было поставить на уши. Прошло тридцать шесть часов.
Срок в пять суток специально рассчитали какие-то там запредельно умные психологи, наверняка сами сидевшие в полной безопасности (кстати, на материке! То есть далеко отсюда), и умничающие в отрыве от местной улицы.
На языке исторической родины Юки имел прозвище "Хуэй". Насколько он знал, так назывался какой-то народ на севере, на границе с Большой Степью. Сам он не имел никакого отношения ни к той далёкой местности, ни к исповедующим странную религию людям, но дурацкое прозвище почему-то прижилось и приклеилась намертво.
