Оба они были и раньше обвиняемыми по одному и тому же политическому делу в конце 50-х годов. Это было время, когда Хрущев заявил, что у нас нет политических заключенных. На самом деле был некий, довольно глубокий минимум на ГУЛАГовской кривой, но никак не нуль… Первое дело Пименова – Вайля как раз приходилось на этот минимум, оно подробно описано в блестящей мемуарной книге самого Пименова “История одного политического процесса”. Пименов отбыл в заключении 6 лет; срок был сокращен с определенных приговором десяти лет по ходатайству математика академика А. Д. Александрова, знавшего первые работы Пименова, и президента Академии наук, тоже математика М. В. Келдыша. Вайль отбыл свой срок заключения полностью[59].
Новое дело Пименова – Вайля было первым, с которым я соприкоснулся вплотную. Я расскажу о нем подробней, чем о некоторых последующих, в которых с незначительными вариациями повторяются те же черты беззакония и лицемерия властей. Суд был назначен на 14 октября в городе Калуге…
По совету Валерия я позвонил Келдышу с просьбой обеспечить мое присутствие на суде.
– Ну, что он там опять натворил?
Я объяснил, что не натворил, а что это “самиздатское дело”. На мою просьбу Келдыш не ответил ни да, ни нет. Но, видимо, что-то предпринял. Меня, быть может поэтому, а быть может и нет, пускали на суды вплоть до августа 1971 года.
* * *
Суд длился три дня. Это действительно было типичное “самиздатское” дело… Перед приговором ко мне в коридоре подошел прокурор. Он спросил:
– Как вам нравится процесс? По-моему, суд очень тщательно и объективно рассмотрел все обстоятельства дела.
Мне кажется, он искренне ожидал, что я выскажу восхищение судом и его собственной, прокурорской речью. Даже в глазах прокурора, знавшего конечно, что я приехал как единомышленник подсудимых, я все еще оставался в какой-то степени “своим”, а похвала московского академика была бы лестной. Однако я сказал:
– По-моему, весь суд – абсолютное беззаконие.
Он помрачнел и отошел в сторону.
Приговор – 5 лет ссылки каждому. Борю Вайля тут же в зале суда взяли под стражу – это было страшно. Но по советским меркам приговор был удивительно мягким – быть может, тут еще непривычное мое присутствие оказалось существенным. Перед приговором подсудимые произнесли свои “последние слова”. Речь Пименова растянулась на три часа, была остроумной и глубоко аргументированной. Вайль сказал одну фразу:
“Граждане судьи, приговор определяет судьбу подсудимого, накладывает след на всю его жизнь, но он накладывает отпечаток и на души тех, кто его выносит, – будьте справедливы”.
