И всё оборвалось с тяжеленной тыквой, ударившей прямо в морду. Магия рога разнесла её, но ошметки цели достигли. Яростно рыкнув, Древняя почти с презрением отмахнулась от залившей лицо жижи — не время отвлекаться на всяких ничтожеств, они получат своё вместе с остальными — и продолжила Литанию, но голос вдруг сел, срываясь на хрип, из глаз хлынули слёзы, из носа потекло…
«Нет!!! Только не из-за дурацкой слабости! Меня более ничто… Хр-р-р… не остановит… Не в этот раз!!!» Булькающая и давящаяся кашлем и соплями королева почти договорила нужные слова — но тут в носу нестерпимо засвербело и её сложило пополам громовым чихом. Собранная вокруг в немыслимой мощи вихрь магия дрогнула — и высвободилась, сметая пыль и чахлую траву, сбивая крошево со скал, истаивая клубящейся мглой.
То, что собиралось восстать, источая давящую жуть и сотрясая в конвульсиях трескающуюся землю, постепенно успокаивалось, вновь засыпая, знаки огромной пентаграммы неспешно потускнели и угасли, оставляя дымящееся изломанное тело в центре. К нему осторожно подошла почти невидимая земнопони, одетая в маскомбинезон-«хамелеон», расстегнула и откинула маску-капюшон, затем покачала головой почти с сожалением.
— Эх, какая тыква пропала…
…Кризалис медленно сходила с ума. Теперь в её голове вновь была только она, но радости от этого было мало. Королева не могла пошевелиться — панцирь, покрывшийся кривыми шипами и ещё какими-то наростами, определению не поддающимися, сросся и сплавился намертво, превратившись в недвижную тюрьму. Смотреть она могла только вперёд, проклиная про себя того доброхота, который поставил памятник имени Кризалис перед зеркалом.
Проклятый насмешник, проклятый Спайк, проклятые пони!.. Но больше всего досаждал хриплый лай, нестерпимо режущий уши. Проклятущие кукушки то и дело выпрыгивали из всех дырок, ставших дуплами, гнусаво и вразнобой орали, терзая слух, и тут же прятались. Горемычная же Кризалис даже материться не могла — последняя дико смердящая дрянь, которую в неё залили эти… клёпаные под хвост экспериментаторы, превратила её язык в кобру, которую она просто боялась высовывать, ибо та шипела на Кризалис и пыталась цапнуть её за нос. Спасало лишь то, что нос теперь был непробиваемо бронирован.
Раздался какой-то шум, Кризалис скосила глаза, пытаясь хоть что-то углядеть, сквозь лай орущей над ухом кукушки прорвался чей-то крик:
— Медвежук! Он вырвался! Готовьте сети и парализаторы, вызывайте всех агентов!
