— Вы чемпион каши. Дайте мне немного каши.
Но этим жить было нельзя. Для него собирали какие‐то вещи, он их немедленно продавал или променивал на сахар или хлебную пайку.
Он сильно страдал от холода. По словам В. Л. Меркулова, на нем были только парусиновые тапочки, летние брюки, майка и какая‐то шапочка. Между тем, надвигалась зима — с лютыми морозами и ледяными ветрами с Охотского моря.
В ответ на помощь друзей Осип Эмильевич мог предложить только одно — стихи. Их он самозабвенно читал всем, кто хотел слушать. По свидетельству Меркулова, он читал сонеты Петрарки. Читал Державина, Бальмонта, Брюсова, иногда Бодлера и Верлена по‐французски. Читал свои стихи, в их числе «Реквием на смерть Андрея Белого» и, по‐видимому, совсем новые, не записанные, погибшие вместе с поэтом.
Его заедали вши. Однажды он разделся догола и попросил Васю Меркулова выколотить из его белья насекомых. Тот выколотил.
— Когда‐нибудь напишут: кандидат биологических наук выколачивал вшей у второго после Андрея Белого поэта, — прокомментировал Мандельштам.
Андрея Белого он считал первым.
Есть свою тюремную пайку он упорно отказывался. Обшаривал помойки и жадно набрасывался на остатки съестного. Быстро ухудшалось его нравственное состояние, обострялась психическая болезнь, пропала воля к жизни. В довершение ко всему у него развилась кишечная болезнь. По воспоминаниям некоторых его солагерников, это был брюшной тиф, но, насколько я помню, Василий Лаврентьевич говорил о дизентерии. В записанных его воспоминаниях говорится о кровавом поносе.
Обращаться в лагерную больницу Мандельштам упорно отказывался: он был убежден, что там его отравят. Когда он уже полностью доходил, Меркулов все же уговорил его пойти к врачу и проводил до дверей больничного барака. Пока они шли, Осип Эмильевич сказал:
— Вы человек сильный. Вы выживете. Разыщите Илюшу Эренбурга! Я умираю с мыслью об Илюше. У него золотое сердце. Думаю, что он будет и вашим другом.
О смерти Мандельштама Меркулову сообщил врач тюремного барака Кузнецов (тоже заключенный). Он сказал, что полное истощение пациента не позволило его спасти[74].
Свой последний долг перед покойным Василий Лаврентьевич смог исполнить только четырнадцать лет спустя.
Илья Эренбург: «В начале 1952 года ко мне пришел брянский агроном В. Меркулов, рассказал о том, как в 1938 году Осип Эмильевич умер за десять тысяч километров от родного города; больной, у костра он читал сонеты Петрарки»
