— Не было, видать, в них разнарядок. К тому же Хаин считает, что пора внедрять геодинамику в практику геологического картирования — а им-то не филиалы АН занимаются, а экспедиции Мингео СССР…
— Логично. Ну, пожелаю нашему теляти здешних волков переесть. Как же величать будущее светило М-ской геологосъемочной экспедиции?
— Москвин Дмитрий. Можно просто Митяй или Митрич — так обычно в группе и звали.
— Значит, хитрый Митрий… Да еще Москвин… Я тоже учился в Москве, но — во МГРИ. Работал на Урале и Русской платформе, а с июня сего года — геолог Борисихинской партии. Годков же мне тридцать стукнуло.
— В тридцать лет жены нет и не будет, — неожиданно каркнул Протоиреев.
— Есть у меня и жена и сын, — отрезал Карцев. — Но она пошла в загул, а я полетел сюда, к вам в зубы. Надеюсь, вопросов больше нет? Тогда давайте тушить свет — завтра еще на работу…
Выйдя наконец из экспедиционного автобуса, курсировавшего утром и вечером между Криволучьем и М-ском (полупустой летом он оказался по осени переполненным), Карцев стал вращать руками и корпусом, разминая деформированное тело, но тут его хлопнул по плечу Митяй:
— Ты в пинг-понг или бильярд играешь?
— И в то и в другое помалу.
— Ну, так подтягивайся в обед на второй этаж, пару с тобой организуем — если ты ничего против не имеешь.
— А Владимир, стало быть, имеет?
— О, у него другие интэрэсы: он в обед круги по окрестным улицам нарезает, для поддержания спортивной формы. Заодно книжный магазин посещает периодически и что-нибудь да выудит. Вечером присмотрись к его полке…
— Да что-то он ко мне не благоволит…
— Он со всеми так, но это для виду. Вообще-то он вполне контактный.
— Ну-ну. Что ж, до обеда.
И Карцев двинул в сторону комнаты с табличкой «Борисихинская партия».
Здесь уже толклись почти все геологи-полевики, но сильно преображенные: посвежевшие, молодцеватые, переодетые и на вид сугубо городские. Не было только женщин, которых начальник отпустил прихорашиваться до понедельника. Попеременно все делились своими домашними обстоятельствами, впечатлениями от города, от теле- и газетных новостей, пили чай и кофе, а в целом ожидали машин с грузом полевого снаряжения и личных вещей, заночевавших в Криволучьи. Разнообразие внес ходивший с утра по начальству Аркадий Алексеевич:
— Та-ак, довожу до вашего сведения, что приемка наших полевых материалов намечена на двадцатое октября, то есть через две недели. Значит, времени на раскачку и хождения по соседям у нас нет. Каждый должен привести свою документацию в порядок. Особенно это тебя касается, Иван Петрович: к горным выработкам всегда больше придираются. Впрочем, не менее жестки требования и к детальным описаниям береговых обнажений, Зиновий Абрамыч. Под них комар носа не должен подточить. Ты, Сергей Андреич, готовь планы поисковых участков на олово и железо, а ты, Алексей Григорьевич, на медь и уран. Кроме того, за тобой оперативный просмотр шлифов, которые надо постараться сейчас же протолкнуть через шлифовалку — иначе я путной геологической карты площади не построю. За Юрием Владимировичем остается доводка до кондиции схемы площадного геохимического опробования и оформление заказов на спектральный анализ отобранных проб. Соответственно, за Галиной Петровной — схема интерпретации геофизических материалов, а за Александром Васильичем — карта четвертичных отложений и геоморфологическая схема. Причем, за тобой, друг любезный, я буду смотреть особо и пьянства в рабочее время, да еще в преддверии приемки не потерплю! Что касается Людмилы Николаевны, то ей фронт минералогических описаний шлихов уже обеспечен, а Евгения Николаевна будет всем помогать — по мере необходимости.
