Эгон поймал себя на мысли, что хотел бы уличить Каца в каком-нибудь промахе и уволить, а на его место назначить Анну Вебер. «Под ее руководством дела клиники пошли бы куда лучше. Такая умная женщина достойна более высокой, более ответственной и лучше оплачиваемой должности», — объяснял он себе это неожиданно возникшее желание. Потом он нашел повод быть недовольным Кацем: тот дважды просил за своих неимущих родственников, и их бесплатно держали и оперировали в клинике. Доктор Таубер любил обходительность, но благотворительности не терпел. Званый обед, прием — это понятно, это, по сути дела, аванс, но бесплатное лечение — это нарушение естественного хода вещей. Доктор ничего не получал даром, но ничего даром и не давал. Это он и именовал корректностью. В конце концов, существует городская больница, и тот, кто не может платить за свое содержание в клинике и операцию у первоклассного хирурга, пусть отправляется туда.
Его не интересовали ни рост цен, ни снижение заработной платы, ни растущая безработица. Он не был ни безработным, ни министром, и экономические вопросы его не касались.
Вот Оскар действительно стал надоедлив. Он без конца приходил к Минне жаловаться, и рассказы о его неудачах достигали ушей и доктора Таубера. За последнее время Оскар вынужден был уволить часть рабочих, потому что доходы его упали. Оставшимся рабочим он снизил заработную плату. В знак протеста рабочие организовали забастовку. Организаторов забастовки полиция арестовала, и один из них, Гуго Друкер, выйдя из тюрьмы, где его по настоянию Оскара жестоко избили, обнаглел настолько, что среди бела дня посмел угрожать Оскару и даже выхватил револьвер. Его тут же снова арестовали и приговорили к нескольким годам заключения, а бедный Оскар заболел от страха и несколько месяцев пролежал в клинике Таубера. Поначалу у него был сильный жар, он бредил Друкером, никак не мог успокоиться и понять, что находится в полной безопасности, потому что того упрятали в тюрьму.
Жену Друкера тоже выгнали с фабрики, она искала работу, жалуясь, что по вине Оскара Зоммера умирает со своим ребенком с голода. «Глупая, — вздыхал Оскар, — ей бы во всем своего мужа винить». В один прекрасный день, ведя за руку растерянного оборванного сынишку, она явилась и к Минне. Угрожать она пришла или умолять, Минна не знала, потому что не приняла ее, и только с отвращением взглянула через окно гостиной на женщину в рваном платке и на мальчишку в лохмотьях, который брел, спотыкаясь, вдоль куртин на тонких как спички ногах.
