Конканнон принял вдохновенный вид. Столовая наполнялась. На раздаче выстроилась очередь, два повара в белых колпаках готовили яичницу с беконом или блинчики и вафли с кленовым сиропом.
— Кто облапошит? — недоверчиво спросил Артур.
— Уж не из тех ли вы людей, для кого личный опыт, как бы дорого он ни обошелся, предпочтительнее чужого?
— Я еще не решил.
Конканнон положил руки ладонями на скатерть. Они казались прозрачными, отполированная кожа покрыта синими и красными пятнами. Они ему нравились.
— Знаете, я предполагаю, что в воздухе, которым мы дышим, полно практически неуловимых микробов, которые нападают на нас, как только мы проявим малейшую слабость. Откройте рот, и целые миллиарды их ринутся в ваш организм. Прикоснитесь к чему-нибудь, и они поползут по вашим ногам, рукам, просочатся в наши ослабленные тела, заткнут поры на коже. Ужасно, правда?
Артур согласился, что по сравнению с этим две атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, были булавочным уколом. Этот безумец начинал ему нравиться.
— Так вот, как бы это ни было ужасно, — продолжал Конканнон, подняв руки в воздух, словно на них были надеты куклы, — это еще ничего по сравнению с махинациями, выстраиваемыми вокруг людей вашего возраста, и ловушками, в которые они попадаются, крича — но слишком поздно, — что их больше никогда на это не поймают.
Артур слушал Конканнона несколько рассеянно, поглядывая на дверь, через которую входили припозднившиеся пассажиры, некоторые еще были бледны от вчерашней качки на выходе из Корка, у других, напротив, вспыхивали глаза от вожделения при виде «шведского стола». Ни Аугуста, ни Элизабет, ни Жетулиу не соизволили появиться.
— Они не придут, — сказал профессор, прекрасно понимая, что интерес Артура слабеет. — Привилегированные, воспитанные среди привилегий, они заказывают завтрак в каюту. Это недорого. Что касается Жетулиу…
Конканнон выдержал паузу, выпил кофе, зажег сигарету.
— Мне не следовало бы курить… горло… да… горло очень чувствительно, но это такое удовольствие — первая сигарета дня…
Он трижды затянулся и загасил ее в масленке.
— Я вас слушаю, — напомнил Артур.
— О чем я говорил?
Хитрец! Он прекрасно все помнил.
— Вы говорили: «Что касается Жетулиу…»
— Ах, да, по поводу Жетулиу… но вообще-то это не мое дело.
Ужаснувшийся официант унес масленку.
— А если бы вы избавили меня от печального опыта? — спросил Артур.
— О… пустяки… Так просто, подумалось. На вашем месте я не играл бы с ним в карты.
