Тамора вставила ключ в замочную скважину и медленно, тихо открыла входную дверь. Отец должен ещё спать. Обычно он просыпается не раньше вечера.
Девочка на цыпочках вошла в дом, жестом приглашая Карину следовать за собой, и осторожно закрыла дверь.
– Снимай обувь, – прошептала она, стягивая туфли и ставя их около двери.
Сверху доносился папин храп. Тамора немного расслабилась. Но где Мак и Гулк?
– У вас прикольно пахнет, – сказала Карина и, прежде чем Тамора успела ответить, добавила: – Мне нравится.
В гостиной они обнаружили только дремлющую овчарку и Русалочку из кубиков «Лего». В кухне тоже было пусто. Тамора выглянула в окно, но на заднем дворе ничего не увидела.
– Это твоя семья? – Карина смотрела на большую фотографию в рамке, висящую на стене в коридоре. – Что это на тебе надето?
– Ханбок[4]. Снимок сделан, когда отмечали сто дней с моего рождения. – Мак, которому тогда ещё не было двух лет, держал её на коленях, а мама и папа наклонились к детям с двух сторон. Отец сохранил в коробке в шкафу это крошечное платье с красной юбкой, зелёным верхом и рукавами цвета радуги. – А на фотографии рядом такой же праздник в честь Мака.
– Он был таким милым малышом!
Дальше по коридору Сморчок расхаживал туда-сюда около двери в подвал. Тамора взяла кота на руки и открыла дверь.
Снизу раздался знакомый скрип. Слава богу.
– Мак в своей тихой комнате.
Сморчок, извиваясь, вырвался из рук хозяйки. Мак, наверное, привёл Гулка в дом, и это разбудило кошачью манию величия – вечно сопливый домашний питомец вообразил себя могучим ягуаром.
Тамора повела рукой, пропуская Карину вперёд, а сама задержалась, чтобы закрыть дверь и не пустить кота. Неизвестно, что случится, если Сморчок сцепится с Гулком, но зрелище вряд ли будет приятным.
Внизу лестницы стоял поглотитель влаги. Слева на облезающем линолеуме располагались стиральная машина и сушилка. На полках стеллажа пылились пластмассовые коробки для вещей. Узкая дверь вела в помещение с насосом, который предохранял дом от затопления во время ливней.
Пол в оставшейся части подвала покрывал ковролин, где было устроено игровое пространство. Стены были выкрашены белой краской и покрыты рисунками, сделанными цветными мелками и маркерами. Отец закрашивал их каждую весну, чтобы вновь освободить детям место для творчества, и Тамора с Маком снова расписывали стены.
