— Бери!
Я взвалил куль на плечо и пошел за Эриком Медведем, уже чувствуя себя счастливым. Следуя за отцом, я прошел в заднюю часть дружинного дома, где за перегородкой жили сам Эрик Медведь и его жена, госпожа Идуна. Рядом, в отдельной клети, сложенной только наполовину из бревен — низ был каменным, — хранились сокровища. Поскольку руки у меня были заняты, отец сам запалил от огня в камине смоляной факел, первым сходя в клеть.
Я застыл на пороге, не смея вздохнуть. До сих пор никто из рабов не сходил по высоким, вырубленным в земле ступеням — не должно рабам видеть сокровищ хозяев. В клети было темно — свет исходил только от факела в руке отца — и холодно. На полу стояли бочонки и кувшины, на рогожах и просто так валялись узлы, вдоль стен выстроились сундуки. В пазы меж бревен и плотно пригнанных друг к другу камней были вбиты крюки, на которых висели связки шкур, оружие.
Не дав мне осмотреться, Эрик Медведь ткнул факелом в узлы:
— Клади туда!
Я послушно свалил свой груз и, благо на меня не смотрели, остался стоять почти в середине сокровищницы разинув рот. Многое из того, что принесено сюда, вскоре покинет эти стены — золото и монеты будут переплавлены в слитки или женские украшения, меха и ткани оденут госпожу Идуну, кое-что пойдет в счет выкупа, когда Торвальду придет пора приводить в дом молодую хозяйку. Он уже давно собирал выкуп, но отец всегда будет рад помочь сыну. Что-то станет подарком соседу или вообще будет продано летом на торгу. Но, повторяю, меня это интересовало только потому, что все проданное можно было обратить в золото, а на золото купить оружие. Все мои ровесники, если не были детьми рабов, давно носили у пояса мечи — в пятнадцать лет не быть воином означало позор, с которым я не желал мириться.
Невольно выискивая взглядом мечи, я заметил, что Эрик Медведь, пройдя к стене, повесил на вбитый в стену крюк богато украшенную камнями и золотом уздечку, составлявшую часть его доли. Отец очень любил своего коня, носившего имя Слейпнир, в честь восьминогого коня самого Одина, и одаривал его как женщину, убирая самой дорогой упряжью. Седла, уздечки, попоны — у белого как снег Слейпнира было все. Несколько раз я видел красавца коня под седлом и не удивился жесту отца. Пристальнее вглядеться в уздечку меня заставило другое — крюк в стене очень напоминал крестообразную рукоять меча!
Я даже ущипнул себя — так хотелось иметь оружие, что оно уже начало мерещиться. Но тут отец отвел руку с факелом, и та часть клети погрузилась во тьму.
