За последние семь лет, четыре месяца и две недели отношение Гриви к Полу поменялось сначала от сочувственного к неприязненному, потом к открыто-враждебному, пока не достигло текущего состояния почти полнейшего бойкота.
— Эта стипендия, мистер Малкроун, предусматривалась как временная мера. Ваша двоюродная бабушка Фиделма не хотела бы, чтобы вы жили так постоянно.
Но ведь в этом и смысл! Как говорится, жизнь — это лучшая месть. Для Пола уж точно. При этом он понимал, что затеял игру в гляделки, в которой ни за что не хотел моргнуть первым, с мертвой женщиной.
Пол огляделся. Единственными живыми существами, которых он увидел, оказались одинокий старик в дальнем конце кладбища и нелепый пудель, тявкавший у него за спиной. Даже издали было видно, что они не очень друг другу подходят. На мгновение Пол задумался, не была ли собака любимицей покойной жены? В любом случае пудель среди мертвых казался не очень уместным сгустком энергии. Возможно, его просто тревожит близость всех этих костей?
Пол вновь повернулся к надгробию.
— «Смиренный ангел»? — прочитал он. — Ты сама выбрала эту надпись, старая дура… От иронии ты была так же далека, как от сострадания.
Было время, когда Пол сам себе удивлялся — зачем он это делает? Зачем каждую неделю посещает могилу Фиделмы? Но сейчас он знает совершенно точно: чтобы наполнять себя гневом. Гнев поддерживал его, когда приходилось ходить по дому в трех свитерах, чтобы экономить на отоплении; или питаться просроченной едой почти каждый вечер; или шесть часов в неделю посещать полумертвых, чтобы доказать свою правоту одной давно скончавшейся ведьме. Джон Лайдон[18] был прав: гнев — это энергия. Пол не нуждался в одобрении и не нуждался в людях. Все, что ему было нужно, — это гнев.
Он стал читать свою еженедельную особую молитву:
— Ты могла помочь маме, но не помогла. Ты могла помочь мне, но не помогла. Ты решила, что будешь управлять моей жизнью из могилы? А вот хуй тебе!
Раньше он плевал на могилу после произнесения последних слов, но потом перестал. Ему показалось, что это действие только подтверждало то, что о нем думала сама Фиделма. «Выродок беспутной шалавы» — так она назвала его во время их второй и последней встречи. Он обсуждал этот случай с психиатром, к которому его направили. Психиатр, носивший ирокез, делавший его похожим на тощего белого Мистера Ти[19], объяснил Полу, что тот страдает острой боязнью одиночества. А потом Служба здравоохранения перевела мозгоправа в Лимерик. В отличие от своей двоюродной бабки, Пол не понаслышке знал, что такое ирония.
