«Ну нет, – подумала Абита, – все не так просто, Уоллес Уильямс. Ты сделку насчет этой земли заключил, а теперь, когда нам остался всего сезон до полной расплаты… вон что затеял? Думаешь, так просто назад все и заберешь?»
– Нет! – выпалила она вслух. – С чего это долг надо Эдвардовой землей отдавать? Как насчет… как насчет твоей собственной земли, Уоллес?
Уоллес поднялся на ноги, похоже, готовый отвесить Абите затрещину.
– Отчего эта женщина разговаривает?
– Абита! – прикрикнул на нее Эдвард. – Хватит. Пожалуйста. Извини Уоллес.
– Довольно я терпел ее выходки.
– О ней я позабочусь сам. А вот это дело… оно огорчает всех нас. И ты должен согласиться: вопрос вполне справедлив.
– Какой вопрос?
– Отчего ты взял ссуду не под собственные акры?
– Ты все еще не понимаешь? Это и есть мои собственные акры.
– Нет, речь о твоем хозяйстве.
– Да как у тебя язык повернулся?! – не на шутку обиженный, возразил Уоллес. – Ты всерьез предлагаешь отдать в чужие руки тот самый дом, где мы родились и выросли? Ту самую ферму, что стоила папе столько пота и крови? Да и какой смысл? Мое хозяйство вдесятеро дороже этой фермы.
– А сколько пота и крови вложил в эту землю Эдвард? – напомнила Абита. – Она ничего не стоила, пока Эдвард ее не расчистил и пахотным слоем не покрыл. Ты не землей, ты его трудами решил долг вернуть. Совести у тебя нет!
Эдвард в ужасе обернулся к ней.
– Абита!
– Ну все, с меня хватит! – прорычал Уоллес. – Я эту землю на Мэнсфилда переписал, на том и делу конец!
– Нет, не бывать этому! – закричала Абита, сама понимая, что ей давно пора остановиться. – Ты заключил сделку с Эдвардом и нарушить ее не посмеешь! Ишь, что придумал: расплатиться с долгами, родного брата в рабство продав!
– Аби! Довольно! – вскричал Эдвард.
– А ты, Эдвард, не позволяй ему себя запугать! Ты столько лет здесь трудился без продыху, а он…
– Абита! Ни слова больше!
Эдварда трясло. Казалось, он готов опрометью выбежать вон. Видя все это, Абита умолкла.
– Ну, паршивка, на этот раз ты перешла все границы, – процедил Уоллес, смерив ее яростным взглядом. – Уж теперь-то язык довел тебя до суда проповедников. Посмотрим, что они скажут насчет твоей дерзости.
Абита втянула голову в плечи: угроза была вовсе не шуточной. Сколько раз она видела, как женщин, неосторожно заговоривших о том, что у них на уме, выставляли закованными в колодки всем напоказ, а одну – за прегрешение куда меньшее, чем ее – даже высекли! Пожалуй, будь это первый ее проступок, угроза Уоллеса была бы не так страшна, однако Абиту уже взяли на заметку за невоздержанность на язык.
