— Это просто нечестно. Не по-товарищески.
А он надевает свою нестираную шапку и уходит. И на прощание говорит:
— Ты был мой лучший друг. Мне с тобой не хотелось бы ссориться. Но раз так, я ухожу. До свидания, Петя!
И он уходит. И даже хлопает дверью.
А я остаюсь сидеть. В своей мокрой шапке.
Ну разве это товарищ? Какой же это товарищ! Нет, это не по-товарищески.
Мы решили цветы посадить во дворе. Посадим мы во дворе цветы. Никому не скажем об этом. Пусть цветы постепенно растут. Когда они вырастут, все удивятся. Все скажут: «Цветы сами выросли». И людям польза, и нам приятно.
Посадили мы семена. И ждем.
Долго ждали. Вдруг показалось что-то.
— Гляди, — кричит Вовка, — виднеется!
Я не сразу заметил.
— Где, где, — говорю, — где виднеется?
— Вон, вон, — кричит Вовка, — вон!
— Ой, и вправду виднеется!
— Ой, не могу больше ждать! — кричит Вовка.
Прошел день. Прибегает Вовка весь бледный. Смотрит испуганно. И моргает. Он вообще всегда моргает. Но не так часто.
— Беда, — говорит.
— Где беда?
— Вырос лук.
— Какой лук?
— Зеленый.
Весь день мы печалились, хмурились. Только к вечеру нам стало лучше. Мы слегка успокоились. Все же это беда не большая. Не самая страшная. Лук так лук. Ну и что же? Лук можно есть. А цветы? Цветы есть нельзя. Это каждый знает. Какая же это беда!
Я думал, играть на трубе — пустяк. Дуешь себе, а она играет. Но оказалось, это совсем не так.
Однажды горнист на пляж ушел, а мы с Вовкой его трубу взяли. Поиграем, думаем, две-три песни, а потом на место положим.
Вовка спрашивает:
— Ну, что сыграть?
— Сыграй, — говорю, — про веселый ветер.
— Пожалуйста, — говорит, — у меня слух хороший.
Вовка поднял трубу кверху и стал что есть мо́чи дуть. Но звука не получилось.
— Наверное, — говорю, — ты слабо дуешь.
— Да нет, — говорит, — я во всю силу дую. — И стал так дуть, что я думал, он лопнет. У него даже уши красные стали.
— А ну, дай-ка мне, — говорю.
Я тоже дул, дул — никакого звука!
— Ты прав, не дудит труба.
— Может, мы не так дуем?
— А как же еще надо дуть?
— Ну, как-нибудь по-другому.
Попробовали мы еще по разу. Все зря. Не дудит труба.
Тут как раз проходит Миша Зябликов. Дали ему подудеть. Может, он сможет.
Миша дунул — тоже ни звука.
Потом еще появились ребята. Они тоже по очереди в трубу дули. А звука все не было.
Потом вдруг Коля дунул — звук вырвался. Слабый звук, но все же. Мы загалдели.
— Пусть объяснит, — кричим, — как это вышло!
А он сам не знает.
— Я, — говорит, — все дул, дул, и вдруг — бац! — загудело!
