— И не наша вина, что приходится идти на подобные меры. Даже сейчас я могу лишь надеяться, что государыня императрица услышит тихий, слабый голос простого народа. Телевидение, газеты, радио — все принадлежит вам! — Хриплый неуклюже ткнул стволом “кольта” в сторону Юсупова. — Одаренным аристократам, богачам, которые считают себя выше любого закона — и человеческого, и даже закона Бога!
Все-таки студент: слишком складно говорит. Работяга с завода вряд ли смог бы выдать подобное, даже читая по бумажке — а этот, похоже, еще и сочинил все сам. Витиевато, пафосно, длинно… и малоинформативно. Парень распалялся все больше, но пока так и не перешел к, собственно, требованиям.
Наверное, ему будет очень обидно не успеть до появления городовых.
— Может, мы… Все мы до единого! — Хриплый окинул взглядом свою нахохлившуюся и ощетинившуюся винтовками банду. — Умрем сегодня, прямо здесь. Но память о нас будет жить вечно! И вместе с ней будут жить идеи народовластия, которые уже не получится похоронить… ваше сиятельство. — Хриплый подошел к Юсупову чуть ли не вплотную. — Не получится — даже если вы убьете нас всех.
— Вы сами убили себя, сударь. — На мгновение на лице старого князя мелькнуло что-то похожее на искреннее сожаление. — Но, что куда печальнее, своим поступком вы на корню губите те прекрасные идеи, для которых, без сомнения, однажды наступит…
— Время уже настало! — Голос Хриплого нарастал, превращаясь в крик. — Мы молчали — но больше молчать не будем. И вы не только выслушаете нас — но и будете вынуждены считаться! Некоторым людям от рождения — по воле Господа ли, а может, из одного лишь каприза природы — дается необычный Дар. Величайшее сокровище, предназначенное приносить пользу всему человечеству, всему народу. Но такие как вы! — Хриплый снова в очередной раз указал на Юсупова пистолетом. — Такие как вы превратили его в орудие угнетения. Оставили все лишь для себя и своих потомков!
Наверное, примерно с такими же лозунгами в Средние века когда-то начиналось то, что чуть позже превратилось в охоту на ведьм. Костры пылали по всей Европе, Одаренных вешали, вырезали и жгли сотнями и тысячами. Все знают, кто тогда победил… но, видимо, это все-таки не повод отказаться от реванша.
В очередной раз сорвавшись на визг, Хриплый вдруг закашлялся. Долго, протяжно и гулко. Так, что это больше походило на собачий лай, чем на звук, который способна издать человеческая глотка. Когда приступ закончился, Хриплый вытер рот рукавом. Быстро, украдкой — но я все-таки успел заметить оставшиеся на ткани темные пятна.
