— Мне казалось раньше, и ныне я думаю также, что писателями люди становятся как-то случайно. Хотя при этом не исключаю некоторые предпосылки для этой деятельности — в характере пишущего. Нет института (и литературный — не исключение), где бы готовили писателей, а биографии большинства писателей очень пестры. В старших классах, перебирая профессии, на которые учат, я остановила внимание на журналистике. Чтобы поближе ознакомиться с этой профессией, я записалась в кружок журналистики. Теперь-то знаю, какая это многоплановая деятельность, требующая не только умения писать, но и множество других неординарных качеств. Но тогда мне показалось иначе: все очень просто, что видишь — о том и пиши. Трудностей с изложением мыслей на бумаге у меня никогда не возникало: сочинения на свободную тему давались исключительно легко. Итак, я писала заметки о школьной жизни, их обсуждали в кружке и помещали в стенгазету. Скоро этот кружок наскучил мне. А тут еще его руководитель, профессиональный журналист, посеял в нас, кружковцах, сомнение. Он сказал, что в разных печатных изданиях особенно ценятся профильные специалисты, пришедшие в журналистику. В строительной газете лучший журналист — строитель, в учительской — учитель, а в медицинской — врач. Из его слов вытекало, что, если мы не уверены в своем выборе, то торопиться не следует: журналистика от нас не убежит. В итоге эта профессия из моего рассмотрения выпала, а перевесила романтика моря. С точными науками у меня тоже проблем не было (я не любила только химию), так что я пошла учиться на инженера-кораблестроителя.
Однако журналистика осталась моим увлечением. В студенческие годы я писала на темы студенческой жизни и отдавала свои заметки в разные молодежные газеты. Иногда их печатали. Когда я начала работать в НИИ, возможность сотрудничать с газетами у меня сузилась. Теперь моя работа стала связана с госсекретами и писать о ней было нельзя. Но кроме научно-производственной жизни, в НИИ бурлила и жизнь лично-общественная. Кругом — интриги, служебные романы, страсти, вечная борьба за справедливость (здесь имею в виду дележ премий, продовольственных наборов, путевок) — и все на глазах друг у друга, как в большой коммунальной квартире. Впечатления переполняли меня, и они стали находить отражение в моих коротких рассказах. Разумеется, в рассказе все не так очевидно, как в фельетоне. И фамилии не те, и характеры доведены до абсурда. Во всяком случае, прототип уже не узнает себя в персонаже. Эти рассказы поначалу нашли себе место, как и в школьные годы, в стенной печати. В коридоре нашего НИИ вывешивалась огромная, как ковер над кроватью, стенгазета. В ней я была и постоянным автором, и активным членом редколлегии. Дальше — уже закономерно — мой приход в ЛИТО (литобъединение). Это — серьезная школа для любого начинающего писателя. Она избавляет от самоудовлетворенности, иллюзий на свой счет и заставляет тщательнее работать над словом. Как правило, в ЛИТО занимаются на том этапе жизни, когда профессионально еще не связаны с писательским трудом. Однако почти каждый участник кружка уже мечтает стать писателем, только бывает трудно сойти с наезженной колеи. Тем не менее, уже появляются первые публикации в периодической печати. Замечу, что опубликовать рассказ в газете гораздо труднее, чем статью. Итак, все работают там, где работают, но уже сидят как бы между двух стульев. В таких условиях, в основном, пишутся короткие вещи. Большая часть наших кружковцев сочиняла стихи, среди прозаиков я была единственной женщиной. Обдумывала сюжеты я на ходу, а записывала по ночам, когда дети засыпали. Роман в таком режиме создать невозможно. Но не писать я уже не могла. С инженерного стула, как я уже сказала, меня сместила перестройка, что помогло приблизиться к моему писательскому призванию.
