— Пусть называют. — Она вздыхает. Она расстроена не тем, что кто-то назвал её нехорошим словом. Она расстроена, что от этого страдаю я. — Людям нужен тот, кого бы они могли обзывать. Хоть один из них назвал тебя плохим словом при отце?
— Они говорят, что он мне не отец. Что я не сын барона де Летоно. — Выдаю я то, что давно не даёт мне покоя. — Говорят, что ты прижила меня неизвестно от кого.
— Сын, отец — это тот, кто тебя воспитал, а не тот, кто поучаствовал в зачатии. — Значит, они были правы! Я действительно сын неизвестного человека. — И не стоит повторять разные глупости. Ты — де Летоно.
Свет моргает, и я вижу мать, которая лежит на кровати. Платье у неё порвано, царапины на руках. Отец опять напился и побил её, припомнив какие-то несуществующие обиды.
— Мама, скажи честно, ты любишь отца? — Этот вопрос меня тоже очень интересовал. Мне уже десять лет, я многое начал понимать в жизни.
— Конечно сынок, он же мой муж. Как можно не любить своего мужа?
— Но ведь он тебя бьёт. Каждый раз всё сильнее и сильнее!
— Он просто был расстроен. У него была неудачная сделка, он потерял много денег, вот и не сдержался.
— Мама, когда-нибудь он действительно не сдержится и убьёт тебя. — Смотрю и слёзы сами катятся у меня из глаз. Но я же мужчина, я не должен плакать.
— Всё хорошо сынок, не плачь. Всё хорошо.
— Мама, а кто мой настоящий отец? — Вот тут ей становится страшно, но во взгляде появляется твёрдость.
— Ты мой сын. И будущий барон де Летоно. — Она, казалось, старалась уверить в этом не только меня, но и весь мир. — Никогда не верь, если тебе будут говорить обратное.
Моргает свет, и я просыпаюсь.
* * *
Очнулся, встал и… споткнулся. Кругом полумрак, всё плохо видно. Рядом со мной валялся старикан, любитель тел мальчиков. Теперь вот это скрючившееся тело и ко мне цепляется.
Осмотрелся. Свечки уже потухли, почти полностью прогорев, так что провалялся я несколько часов. Понятно, почему такие потёмки, если источник освещения только свет из соседней комнаты. Хорошо хоть пол каменный, а то никто не побеспокоился о противопожарной безопасности.
— Итак, я умер. — Вслух озвучил я неприятную мысль, одеваясь в валяющиеся на полу вещи. — И теперь я призрак.
Сначала ничего не получалось, движения выходили дёрганые, как у паралитика, но потом я отвлёкся на философствования, и тело само вспомнило, как двигаться. Отлично. Как говорил один мой друг: если что-то работает, не надо пытаться его улучшить, лучше оставить в покое.
