— Миледи, — сказал я, — все это время я размышлял о Селине Гоби и нашел, что мне гораздо выгоднее будет жениться на ней, чем держать ее по найму.
Миледи расхохоталась и сказала, что она не знает чему более удивляться — моим правилам или моему языку. Тут у нее вырвалась шутка, которой вам никак не понять, читатель, если вы сами не знатная особа. Уразумев лишь то, что мне позволяли сделать предложение Селине, я тотчас же к ней отправился. Что же отвечала Селина? Боже праведный! Мало же вы знаете женщин, коли еще спрашиваете об этом. Ну, конечно, она отвечала «да».
Незадолго перед свадьбой, когда начались толки о том, что мне необходимо сшить себе новое платье к предстоявшему торжеству, я немножко оробел. Впоследствии я справлялся, что испытывали другие люди, находясь в одинаковом со мною, интересном положении, и все в один голос сознались, что за неделю до свадьбы им страх как хотелось освободиться от принятого обязательства. Я, с своей стороны, пошел крошечку далее: я не только пожелал, но и попытался выйти из этого положения. Разумеется, не без должного возмездия невесте. Чувство врожденной справедливости никак не позволяло мне предполагать, чтобы Селина выпустила меня даром. Английские законы вменяют мужчине в непременную обязанность вознаградить женщину, которую он оставляет. Повинуясь закону и тщательно сообразив все невыгоды этого брака, я предложил Селине Гоби перину и пять-десять шиллингов вознаграждения. Ведь вот вы, пожалуй, не поверите, а между тем я говорю вам сущую правду — она была так глупа, что отказалась. После этого, конечно, гибель моя стала неизбежною. Я купил себе дешевенькое платье и сыграл самую дешевую свадьбу. Нас нельзя было назвать ни счастливою, ни несчастною четой, потому что мы была и то, а другое. Сам не понимаю, как это случалось, только мы беспрестанно наталкивалась друг на друга, и всегда с наилучшими побуждениями. Когда мне нужно было идти наверх, жена моя спускалась вниз; а когда жене моей нужно было идти вниз, я поднимался наверх. Так вот какова жизнь женатого человека! уж это я изведал собственным горьким опытом.
После подобных пятилетних столкновений на лестнице, мудрому Провидению угодно было, взяв мою жену, освободить нас друг от друга, а я остался один с своею маленькою дочерью, Пенелопой; других детей у меня не было. Вскоре после того умер сэр Джон, а миледи также осталась вдовой с своею единственною дочерью, мисс Рэйчел. Вероятно, я плохо описал вам госпожу мою, если вы не можете догадаться, как поступала она после смерти жены моей. Она взяла мою маленькую Пенелопу под свое крылышко; поместила ее в школу, учила, сделала из нее проворную девочку, а когда она выросла, определила ее в горничные к самой мисс Рэйчел.
