— Способнее? Так в чем же загвоздка?
— Кто ее знает… Не хотят, что ли, этак-то… Я в такие дела встревать не любитель. Начнут допекать…
— Боишься за свои бока? — критически насмешливо сверху вниз оглядел приятеля Березов. — В случае чего, зови. Явлюсь перед тобой, как лист перед травой!.. Пиши рацпредложение. Вот тебе блокнот и карандаш.
— Ишь ты… Председатель! — все еще с подковыркой, но и с невольным одобрением сказал Егоров, поддаваясь обаянию приятеля. — И ростом вышел. И голова на месте. И кровь, видно, с годами не стынет.
Ивянский сразу согласился с Карповым, что предложение Егорова интересно, что передать некоторые деревянные конструкции на серийное изготовление деревообделочному цеху наверняка целесообразно. И все-таки было очевидно, что главный инженер отнесся к предложению без всякого энтузиазма.
Он строгал карандаш узким перочинным ножичком с перламутровой ручкой. Острый, как игла, графит был достаточно длинен, а Ивянский все продолжал строгать и тщательно зачищать его. Владимир невольно следил за движением тонких, длинных, пальцев главного инженера. Такую руку называют «музыкальной». На какую-то секунду в воображении Карпова возник зрительный зал… На эстраде стоит Ивянский со скрипкой в руках. Благородные залысины чуть поблескивают в свете рампы. В черных волосах, как электрические искры, вспыхивают седины. Но вместо звука скрипки Карпов услышал голос:
— К сожалению, деревообделочный у нас крайне перегружен. Деревянные конструкции даже для завода не успеваем готовить.
— Значит, для поселка ничего сделать нельзя?
— Делаем. Очень много делаем. Хазаров готов совсем разорить нас, — пошутил Ивянский.
— Неужели вы нам совсем не поможете? — воскликнул Владимир. Он понимал, что Ивянский думает: «Можно так, но можно и по-старому».
— Поможем, конечно. Однако…
Перебил телефонный звонок.
— Простите, — кивнул Ивянский и взял трубку. — Алло-о… Я. Привет! У меня сидит Карпов, он пришел по этому же делу. Да, пока отказываю, Федор Иванович… Уж кто-кто, а вы-то знаете… Сверх всякой меры… — Ивянский рассмеялся, но вдруг стал серьезным. Теперь он только слушал, лишь изредка вставляя короткие замечания. — Хорошо, Федор Иванович, хорошо. Выясним возможности.
«Зайти в отдел к Мане? Ладно, в другой раз. Некогда сегодня».
Владимир не шел, а летел в деревообделочный с запиской главного инженера стройуправления Ивянского.
Начальник цеха, сутулый, тщедушный человек, с круглыми глазами и вздернутым носом, приветливый и радушный, выслушал Владимира с вниманием. Но когда дело дошло до записки Ивянского, начальник не подал никаких надежд: программа июня и без того на четверть увеличена по сравнению с маем. Проситель оказался назойливым. Начальник досадливо махнул рукой вдоль цеха:
