– А почему ваш отец оставил магазин? – Феликс пролистал альбом до конца, но, кроме этих трёх фотографий, других не обнаружил.
– У него начались проблемы со здоровьем. – Женщина обошла стол и принялась разливать чай по чашкам. – Головные боли, какие-то странные фантазии. Мама даже показывала его психотерапевтам, но всё без толку. Однажды он вышел в булочную и больше не вернулся. Мы подавали в розыск, папу долго искали, но безрезультатно. Как в воду канул. Мама хотела поставить ему памятник, хотя бы символический, но не решилась—это ж как памятник и без покойника, не по-людски. Я вот думаю сейчас, что надо бы сделать, поставить крест рядом с маминой могилкой. Отец старался ради нас, зарабатывал. Сыну моему, его внуку, осталось неплохое наследство, облигации доходные. Сейчас всё это в бизнес вложено, хорошо дела идут, процветают. Надо, надо собраться да поставить крест.
Закрыв альбом, Феликс с интересом смотрел на неё.
– Какая захватывающая телевизионная история: ушёл из дома, без вести пропал, и судьба его неизвестна, – сказал он. – А позвольте вопрос не по существу. Что это за интересный флакон у вас на полке? Наш реквизитор пришёл бы от него в восторг.
И Феликс указал на открытый сервант, на полке которого, среди керамических фигурок и фоторамок, стоял пустой прямоугольный стомиллилитровый стеклянный флакон с широкими горизонтальными гранями и треугольной, стеклянной же крышкой. От донышка и почти до середины флакон покрывало тончайшее плетение из жёлтого металла, создававшее затейливый растительный орнамент.
Обернувшись, хозяйка посмотрела в указанном направлении и заулыбалась:
– Ах, это папин. Оставили как память, не поднялась рука выбросить, да и красив уж больно.
– Там был одеколон?
– Нет, какая-то настойка. Папа считал, что она панацея от всех болезней. Приобрёл у какого-то шарлатана, кажется, прямо в комиссионку ему и принесли эту «панацею». Капал на кусок сахара, клал под язык и рассасывал.
– А вам не давал?
– Нет, настойка эта якобы исключительно для пользы мужского здоровья предназначалась.
– Можно посмотреть?
– Смотрите. – Аделаида Николаевна направилась к серванту. – Да только не смогу я вам его отдать для передачи. Не дай бог пропадёт, а это всё-таки память. Но у старьёвщиков, наверняка, можно найти что-нибудь похожее.
– Согласен, реквизиторы поищут, – кивнул Герман.
Хозяйка поднесла флакон. Феликс аккуратно вытащил плотно пригнанную крышку и понюхал горлышко. На горький аромат полыни накладывался водянисто-речной запах, а также отчётливо звучали ноты мускуса и амбры.
