Утром он проснулся от ощущения жара, словно находился вблизи открытого огня. Открыв глаза, Феликс увидел Даану. Девушка сидела на полу, прислонившись спиной к боковине кровати.
– В чем дело? – прищурившись спросонок, не совсем любезно поинтересовался он.
– Ты сказал, что можно приходить без приглашений, – ответила Даана, не поворачивая головы.
– Но не в… сколько сейчас времени?
– Начало восьмого.
– Но не в начале же восьмого утра.
– Я звонила тебе вчера вечером несколько раз – ты не отвечал.
– Не слышал звонка. Что-то срочное?
– Нет, просто знала, что ты вчера ездил на инъекцию в «Гнозис», хотела узнать, как всё прошло.
– Прекрасно всё прошло! – отрезал Феликс. Обернув бедра простыней, он встал с кровати и посмотрел на гостью сверху вниз.
На Даане было длинное кашемировое платье песочного цвета, драпировкой напоминающее римскую тогу. Выглядела девушка подавленной и бледной, несмотря на смуглый цвет кожи.
– Бурная ночь была, да, Феликс? – тихо произнесла она, глядя на него босые ноги.
– Довольно-таки. Прости, мне надо собираться на работу. – Мужчина протянул ей руку, чтобы помочь подняться, но она не двинулась с места.
– Почему ты меня всё время отталкиваешь?
– По мне, так у нас прекрасные отношения. Рекордно долгие, я бы сказал. К чему всё портить?
– Почему – портить? – Она подняла взгляд – глаза её были прозрачными как вода, даже их диковинный золотисто-зелёный цвет побледнел, будто растворился.
– Я уже это повторял. Мы слишком разные. Чересчур большая пропасть, чтобы её перепрыгивать, да и незачем этого делать. Мы не люди с их чувствами и переживаниями, мы просто играем в людей и порою заигрываемся. Если мы будем играть в чужие игры, то это кончится плохо для нас обоих. А я не хочу, чтобы тебе было плохо, Даана, ты мне дорога.
– Как крыса с вороном, или они все-таки дороже?
– Если ты не хочешь меня услышать, не желаешь довольствоваться тем, что есть, мне больше нечего сказать. Глупо стоять в простыне и читать проповеди.
Феликс вышел из спальни и направился в ванную.
Под душем он простоял дольше обычного. Сон, больше походивший на муторное беспамятство, не принёс желаемого отдохновения; свежесть, ясность рассудка никак не желали возвращаться.
Выключив воду, он набросил банный халат, вышел из ванной комнаты, надеясь, что Даана уже ушла. Но она была на кухне и даже успела приготовить бокал кокосового молока с вином.
– Будь по-твоему, Феликс, – сказала она, протягивая ему бокал. – Я стану довольствоваться тем, что есть, только не отталкивай меня. Мне хорошо с тобой, в твоём обществе, как бы по-человечески это не звучало. Порой, когда ты рядом, мне кажется, что я иду по прохладному древнему лесу с деревьями, уходящими вершинами в небо. Там сумеречная тишина, а где-то высоко, над кронами, светит солнце. И пусть я совсем одна на километры древесных стволов, мне не страшно, а спокойно и легко. Я не хочу терять свой лес, Феликс, я хочу идти по нему дальше.
