Семёнов О.А. сам проводил осмотр места происшествия в квартире убитого Костомарова и сам же потребовал от эксперта-криминалиста взять как можно больше образцов пальцев рук. Сейчас у него при уголовном деле их хранилось множество, аж целых 87 конвертов. 87 образцов, взятых экспертом на дактилоплёнки, упакованных и лежащих сейчас мёртвым грузом в кабинете следователя. Семёнов прекрасно понимал последствия наличия этих образцов — дело будет расследоваться около года, он будет лишён премии по итогам года, а осудят всё равно Фёдорова. Если назначить экспертизу по всем отпечаткам, то в деле появится большое количество свидетелей, которых сначала надо найти, а затем ещё и допросить. Возможно, придётся проверять алиби кого-то из них. Выход из сложившейся ситуации имелся, но принять решение Семёнов как-то не решался. Промучившись до обеда, Олег Александрович всё-таки определился, распечатал постановление о назначении экспертизы, сложил все образцы в свою сумку и направился в Экспертно-криминалистический центр, вернее в кафе, расположенное через дорогу от него. Перед выходом он позвонил Гофману Сергею и договорился с ним о встрече.
Когда через полчаса Семёнов вошёл в кафе, эксперт уже сидел за столиком. Заказ был сделан на двоих, блюда для следователя стояли особняком.
— Привет, — с улыбкой обратился Семёнов к Гофману, протягивая руку для рукопожатия, — как дела?
— Как обычно, — с улыбкой, но флегматично ответил тот и пожал руку, — сам как?
— Работы много, очень много.
— Сам в такой же ситуации. Чего вдруг вспомнил обо мне? Месяц не виделись.
— Сергей, мне нужна твоя помощь.
— Что нужно?
— Понимаешь, расследую я сейчас уголовное дело, — начал Семёнов, — и….
Гофман и Семёнов познакомились шесть лет назад. Произошло это абсолютно случайно на одном из корпоративов, где неожиданно эксперты и правоохранители объединились. Короче, праздник был. У обоих имелась слабость, которая объединяла. Слабость была одна, но доставляла неудобства каждому из них. И Семёнов, и Гофман любили выпить. При этом относились к этому процессу ответственно, что позволяет их включить в число профессионалов данного действа. Только вот выпивать оба не могли. Гофман воздерживался от алкоголя из-за страха, страха, что алкоголь вернёт его в то плохое и неблагополучное прошлое, в котором он находился после войны. Этот ограничитель оказался для Сергея серьезным препятствием, поэтому предавался Бахусу он редко, только в отпусках, дни отдыха и только в строго определённой компании. У Семёнова была другая проблема. Он тоже любил выпить, но больше этого любил работу. Последняя загружала его настолько, что он не мог позволить себе тратить время на алкоголь. Как и Гофман, расслаблялся он только в отпусках. Если же у него случались срывы, то руководство, несмотря на имеющуюся неприязнь, относилась на этот грех достаточно лояльно. Наказанием обычно служило новое уголовное дело. Эта трагедия обоих и сблизила на корпоративе, где пили и развлекались все, кроме Гофмана и Семёнова. Оба оказались профессионалами, свою работу любили, совместных тем у них оказалось достаточно — слишком смежные специальности. Выяснилось, что у них есть общие интересы помимо работы: оба любили играть в шахматы, на бильярде. И следователя, и эксперта в коллективе не любили. Оба были слишком принципиальны, слишком серьёзно относились к делу. У Гофмана, кроме того, остались проблемы в общении, возникшие после войны. В общем, эти два изгоя среди коллег, нашли друг друга. Знакомство постепенно переросло в дружбу. Этому способствовало то, что они не зависели друг от друга. Гофмана устраивало, что следователь при случае может поручить ему заведомо лёгкие и необременительные экспертизы, Семёнова же радовало то, что эксперт будет делать экспертизы для него качественно, и, главное, быстро. Многие знали об их дружбе, некоторых этот факт удивлял, большинство же относились к этому равнодушно. Залогом и одновременно раствором, скрепившим дружбу обоих, являлась их правильность, трепетное отношение к своим должностным обязанностям. И Гофман, и Семёнов почитали закон.
