— И таким вот образом вы находите способ еще больше мучить друг дружку, когда оказываетесь вдвоем?
— И да, и нет. Несмотря ни на что, мы счастливы. Если хочешь, мы не в силах отлепиться друг от друга.
— Все это нелепо, — сказал Клавьер. — Она знает, что ты пьешь?
— Догадывается.
— Во всяком случае, она видит, в каком ты состоянии. И ее это устраивает!
— Нас обоих это не устраивает. Но мы вынуждены терпеть такое положение дел. А что, по-твоему, нам делать?
— Нет-нет, — воскликнул Клавьер. — Нет, старина. Не пытайся меня убедить, что тут ничего нельзя поделать.
— Ты имеешь в виду развод? Мы тоже думали об этом. Но при таком муже, как Сен-Тьерри, на развод нечего и рассчитывать.
Клавьер внезапно вырос передо мной.
— Послушай, Ален… Разбираться в таких историях, как у тебя, — это моя профессия… Признайся, здесь совсем другое дело!.. Скажи как мужчина мужчине: ты уверен, что Марселина согласилась бы выйти за тебя, будь она свободна?.. Что ты молчишь? Я знаю, тебе больно, но ведь осталась же у тебя еще капля мужества… Ответь!
Я отвернулся. Говорить больше не было сил.
— Вот видишь, — сказал Клавьер. — Ты в этом не уверен.
— Ты не угадал, — пробормотал я. — Она — да, она бы за меня вышла. Но я!.. Сам знаешь, я еле свожу концы с концами. Только что я сказал тебе, что дела мои идут неплохо. Конечно, выкручиваться мне удается, но не более того. Я езжу на «2-СВ», она — в «мерседесе». Вот в чем суть.
— Ты рассуждаешь как обыватель, — возразил Клавьер. — Ладно, опиши-ка мне этого Сен-Тьерри — о нем ты почти ничего не говорил… Если б ты был женщиной, что бы тебя в нем заинтересовало?
— Это идиотизм!
— И все-таки.
— Ну что ж… вид у него внушительный. Знаешь, такие пользуются успехом. Весьма элегантен, манеры светские. Человек, избалованный богатством… Это заметно даже в мелочах.
— Например?
— Взять хотя бы то, как он произносит: «Дорогой друг»… Этакое высокомерное безразличие. А то, какие он выбирает рестораны, бары… как подзывает метрдотеля, командует официантом. В общем, он везде чувствует себя как рыба в воде! Даже больше того. Он держится с тобой как… ну, словом, ощущаешь себя ничтожеством. Симона, брата Марселины, это вполне устраивает… Марселина — и та ходит по струнке.
— А ты?
— Я?.. Говорю же: я ему задолжал.
— Ты ему не завидуешь, а?
— Можно еще водички?
Клавьер усмехнулся.
— Для меня, — сказал он, — все служит ответом. Даже жажда.
Взяв стакан, он исчез. Голова у меня раскалывалась. Все эти вопросы… да еще вдобавок к тем, что и без посторонней помощи вертелись у меня в голове… Господи, как все надоело! Никто не в состоянии мне помочь. Клавьер пропишет мне успокоительное, обнадежит на прощанье, и все останется как было. Не стоило сюда приходить.
