Жемчужная Королева не скрывала своей растерянности.
– Другие участники группировки вели дела с Белым Сборщиком или упоминали о его причастности к торговле?
– Хотелось бы ответить утвердительно, – понурилась Иви, – но нет. Хотя, конечно, он мог общаться с ними и без моего ведома…
– Не нужно домыслов! – загромыхал Светляк. – Здесь суд, а не балаган!
Иви опустила голову.
– Мне очень жаль, – срывающимся тоном заговорила она. – Проклинаю себя за то, что не спохватилась раньше, хотя могла бы.
– Правильно проклинаешь, ничтожество! – рявкнул кто-то с галереи. – Ты полностью оправдываешь свое прозвище, примитивщица.
– Крыса! – поддержали его товарищи.
– Довольно! – обозлилась я.
После недолгого молчания ругательства возобновились с новой силой. Застарелую ненависть к примитивным прорицателям не искоренить за пару недель. Очередной блистательный вклад Джексона.
– Тишина! – Жемчужная Королева стукнула молоточком по трибуне. – Наблюдателям не позволено вмешиваться!
Даже во второй раз история производила гнетущее впечатление, а ведь это наверняка только верхушка айсберга. Судя по фактам, Иви служила пешкой в чужой игре.
– А теперь, – торжественно возвестила Жемчужная Королева, – эфир определит правдивость слов обвиняемой.
Со сцены спрыгнула Мария Огненная – пиромантка, постигавшая тайны эфира посредством огня. Чиркнув спичкой, она запалила дрова в жаровне. Вспыхнуло пламя.
– Подойди, Иви.
Хиромантка шагнула вперед. Мария положила ей руку на здоровое плечо и привлекла ближе.
Эфир задрожал. Мария склонилась над огнем, от жара на ее верхней губе выступили капельки пота.
– Трудно разобрать, – объявила она чуть погодя, – но занялось быстро, горит хорошо. Значит, обвиняемая не лжет.
Прежде чем сесть, Мария похлопала Иви по плечу. Хиромантка отпрянула от жаровни.
– Голосуем, – скомандовала Жемчужная Королева. – Кто за то, чтобы признать Дивию Джейкоб виновной?
Председательница первой подняла руку. За ней Мария, Том и Светляк. Ник, Элиза, Винн и Минти воздержались.
– Темная владычица, твой голос решающий.
Иви стояла понурившись. На смуглой гладкой коже белели шрамы – напоминание о зверствах рефаитов. Помню, как впервые увидела ее в колонии – напуганную, с ярко-голубыми волосами, дрожащую, словно осиновый лист. Она боялась больше остальных, девушка, которая не гнушалась продавать ясновидцев в рабство, но которая не покинула меня в трудную минуту и помогла пролить свет на коррупцию, царившую в Синдикате.
