Над моей головой звонко пискнула пташка, вырывая меня из отрешённого состояния. Я перевела взгляд и заметила пристроившуюся на углу крыши маленькую красногрудку.
Сердце взволнованно забилось и, вытянув вперёд ладонь с ягодами, я тихо позвала пичугу:
- Иди ко мне! Смотри, что я тебе принесла.
Никогда в жизни я не испытывала такой радости как в тот момент, когда птица вспорхнула с насиженного места, и преодолев разделяющее нас расстояние, легко села мне на руку.
Растопырив тонкие лапки, она склонила свою головку сначала вправо, потом влево, внимательно разглядывая меня глазками-бусинками, после чего длинно и заливисто засвистела.
- Я тоже рада тебя видеть, - произнесла на выдохе, чувствуя, что от счастья взгляд начинают туманить слезы. - Ешь. Тебе ведь понравилось в прошлый раз.
Птица утвердительно кивнула и клюнула первую ягоду, жадно потроша её сочную мякоть.
- Меня Рейной зовут, - с улыбкой наблюдая за красногрудкой, шепнула я. - А тебя?
Пичуга подняла голову, на миг оторвавшись от еды, а затем переливчато пропела:
- Фьють-фьють-тиу-лея.
- Лея! - тихо рассмеялась ей в ответ. - Можно я буду тебя так звать?
Красногрудка весело пискнула, вновь взявшись за ягоды, а я всё смотрела на неё с глупой улыбкой на лице, мысленно упрашивая, чтобы она не спешила и ела с моей руки подольше.
За спиной вдруг громко скрипнул снег. Птица испуганно вспорхнула. Я резко обернулась, и красные шарики ягод алыми точками упали мне под ноги.
В горле мгновенно пересохло, а радость осела в желудок мутным осадком.
В шаге от меня возвышаясь словно каменная глыба, стоял мой муж, сверля меня пронзительным взглядом своих синих глаз.
Снег словно искорки света запутался в её тёмно-русых волосах, и Бьёрн поймал себя на мысли, что не может отвести взгляд от чудом преобразившегося профиля девушки, ласково воркующей с сидящей у неё на ладони красногрудкой.
Пугливая птица, вспархивающая от малейшего шороха или движения, почему-то беззаботно ела с её руки ягоды тростянки и, кажется, выглядела не мене счастливой, нежели его сияющая счастьем жена.
Из натянутой, словно взведённая тетива и готовой в любую минуту к нападению магички, она вдруг превратилась в совершенно обычную девушку. Юную, улыбчивую и снежно-чистую, как утро сегодняшнего дня, когда Бьёрн, словно впервые, увидел эринейку стоящей у окна в ореоле солнечного света - с кувшином молока в одной руке и куском пирога в другой.
