— Да непонятно пока. Николай звонил, ему не позволили из поместья выехать. А вот главу тайного приказа УВР повязало и оккупировало их контору на Козьмодемьянской.
Я присвистнул. Похоже, Голицыны арестовывают всех причастных к заговору. Значит, угрозы главы МСБ были не пустыми словами. Интересно, что стало с Марией и остальными, кто участвовал в наших тайных встречах?
— Ну а теперь ты рассказывай, — велел Валера. — Что натворил? Из-за чего вся эта кутерьма?
— А пёс его знает, — я сел в кресло подальше от окна. — Мне пока обвинение не зачитывали. Мало ли к чему УВР решило прицепиться?
— Что-то не верится, что ты ничего не знаешь. Почему именно ты? К оружейке отношение не имеешь, и летом, когда облава была, тебя не тронули. Что изменилось? С кем ты связался?
— Честно: понятия не представляю, что им от меня надо. Возможно, это как-то связано с убийством Василия Борецкого.
— Да? — Валера сверлил меня испытывающим взглядом. — Думаешь, дело в старом князе?
Я пожал плечами:
— Может быть.
— Странно это.
— Возможно, и другое, — я решил приоткрыть завесу тайны. — Видишь ли, Дуплов и ещё несколько человек из Москвы предложили мне баллотироваться в канцлеры на следующий год.
— Серьёзно?
— Ага. Вот я и думаю, Голицыны испугались, что власть их пошатнётся, и своих шавок послали.
Пришлось кое-что рассказать. Не всю правду, конечно, я открыл, про разговор с Оболенскими я умолчал, сообщил лишь про то, как меня Безбородов и Дуплов уговорили участвовать в выборах. Болтать про серую зону я посчитал пока излишним, но скрытничать тоже было нельзя. От того, поверит ли сейчас мне Валера или нет, зависела наша с Ирой судьба. Надо было добиться поддержки от семьи.
— Ты же понимаешь, что это значит, — подытожил я. — Если стану канцлером, это многое изменит в расстановке сил в стране. Новгород получит больше влияния, наша семья, кстати — тоже. Но Голицыным это не нужно. Кроме того, на нашей стороне Оболенские — их лютые враги.
Валера долго думал, морща лоб, а потом произнёс задумчиво:
— Сволота они, конечно, эти Голицыны. Проучить бы их не мешало.
— Проучить — это хорошо. Только мы беспомощны против них. Они — власть.
— Для меня власть — великий князь новгородский, — в голосе Валеры слышалось возмущение. — А остальные — сволота, которых гнать надо отсюда поганой метлой, пока они тут корни не пустили и всех нас не сгнобили. Мало было, когда отца арестовали? Молчали ведь все сидели, как крысы. Половину семьи в тюрьму упекли — никто даже не пикнул. Теперь за тобой пришли. Нет, — покачал он головой, — это не правильно. Ладно, оставим рассуждения до лучших времён. Сам-то что делать собираешься? Вижу, тут забаррикадировался. Ну а дальше что? Есть план?
