… – Ну, что такое, женщина?! Вставай, вставай! Уже всё!
– Да что ты её трясёшь, идиот? Пусти, я сама… Почему она вообще здесь оказалась?!
– Потому что дура, как все вы! Я велел ей не высовываться!
– Я хотела только помочь… – пробормотала Эва, открывая глаза. Она лежала на крыльце ресторана, голова её покоилась на пахнущих водорослями коленях Йанса, а перед ней на корточках сидел Эшу. Его разорванная майка двумя красными лоскутами свисала с плеч. Насупленная физиономия была перепачкана кровью.
– Ты жив? Ты в порядке? Их было так много…
Эшу закатил глаза. Встал и, взяв с перил ресторана бутылку минеральной воды, принялся умываться из неё. Вытираясь остатками майки, мрачно спросил у Йанса:
– Теперь ты видишь, что дела плохи? Они даже не ждут ночи! И их всё больше становится! Нужна макумба! Нужны все! Нужен Шанго – любой ценой!
– Вижу, – процедила Йанса. Бережно помогла Эве сесть и повернулась к Эшу:
– Живо увози её отсюда! Или хочешь, чтобы я?..
– Я сам! А ты найди, наконец, Шанго! После будете собачиться, если ещё…
Кулак Йанса просвистел в миллиметре от его головы. Эшу отпрянул. Эва испуганно вскрикнула. Йанса выпрямилась, молча смерила обоих жёлтыми глазами. Подняла с земли свой прут, вернулась в машину, и через мгновение красная «тойота» вылетела со стоянки.
– Это она нарочно, – спокойно сказал Эшу, прикладывая к ссадине на лбу мокрый камень. – Злится, конечно… И имеет право. Но Йанса – свой парень, не подведёт. И сделает всё, что в её силах. Ладно, женщина, иди к Дидинье, возьми у неё пластырь: мне глаза заливает… И вели, чтоб не вздумала в полицию звонить! Забирать, кроме меня, уже некого!
Эва убежала в ресторан. Там охающая Дидинья выдала ей пластырь, вручила вдобавок таблетку аспирина и пообещала никуда не звонить. Увидев аспирин, Эшу уныло проворчал, что лучше бы налили кашасы за счёт заведения, позволил Эве залепить себе рассечённую кожу на лбу и, как был без майки, с обнажённым торсом, взгромоздился на мотоцикл:
– Поехали, женщина! Сама видишь, что творится!
– Подожди. Ты не дорассказал мне.
Эшу скорчил гримасу, – мол, не до того сейчас, – но Эва упрямо напомнила:
– Ты сам говорил, что я должна всё знать. Что сделал Шанго, когда поднялся пьяным к матери?
– Он… – Эшу надел свой чёрный шлем. – Он сделал то, что… не мог делать с ней. То, что однажды почти сделал с Йанса.
– Что?! – Эве показалось, что она ослышалась. – Он что… прикоснулся… оскорбил… изнасиловал… свою мать?!
