— Может быть, экипаж сел в надувные шлюпки? — предположил Саша.
— Может быть, — ответил капитан и, помолчав, заметил: — Едва ли… В мороз они ничего не выигрывают. — Потом справился у боцмана: — Ты как думаешь?
— Думаю, что они сыграли в ящик. Пока больше ничего не думаю, — сказал Герасимов и отправился в рубку рулевого, к шкафу с сигнальными флагами, обвязав щеку желтым «карантинным» флагом, возвратился и хмуро подытожил: — Поэтому и не радируют.
— Теперь ты похож на яичницу, — сказал капитан.
— Зато зуб греется… — пробормотал боцман и взялся за щеку, на глаза у него навернулись слезы.
— А у меня сильная изжога, — сказал Саша.
— Керосину попей, — посоветовал Герасимов, уставившись зловредным взглядом.
Натянутые отношения с третьим штурманом поддерживал боцман, тогда как Сашу они огорчали. Боцман имел привычку долго присматриваться к новичкам, Сашу он сразу стал недолюбливать, и причина заключалась в предубежденности потомственного моряка против парня деликатного, который не хватил лиха и о жизни, главным образом, судил по прочитанным книгам. Боцман был реалист и практик. Он «прирос» к морю, но оно ему надоело, и вот уж с десяток лет Герасимов намеревался получить квалификацию слесаря-сборщика на судоремонтном заводе. Сашу, человека восторженного и впечатлительного, соблазняли описания южных морей, голубых бухт, замкнутых коричневыми скалами, за которыми видны покрытые снегом и облаками горные цепи, и городов, где на улицах растут пальмы и магнолии и люди ходят в пестрых одеждах… Не исчезают страстные поклонники флота и не исчезнут. Море притягивает, оно остается голубым, зеленым, свинцово-серым, безбрежным и загадочным. И ребята становятся моряками и не любят, когда их называют работниками водного транспорта. Во сне они видят не только полеты в космос, но и плавания фрегатов и «гонки чайных клиперов», им снится, что они открывают новые земли… К достоинствам боцмана следовало отнести то, что он начал плавать «зуйком», то есть мальчиком прислуживал на рыбачьем карбасе. Его отец и дед утонули в Белом море, попав на карбасе в сильный шторм. А Саша вырос в интеллигентной семье и, кроме штурманских наук и техники игры на скрипке, не так уж много знал. Когда он играл в свободное время у себя в каюте, «пилил», по определению боцмана, Герасимов не мог удержаться, чтобы не сказать в его адрес что-нибудь едкое. Хотя сам боцман не был чужд музыке и, что бы ни делал, мурлыкал себе под нос одну и ту же песню, точнее, строку из нее: «Мы пионеры, дети рабочих», внося в мелодию много своеобразия…
