Террин увидел леди Миллу впереди процессии. Она не казалась мертвой. Она спотыкалась, опустив голову. Ее наметку и вуаль сорвали, ее красивые золотые волосы ниспадали по ее спине. Лавандовое платье было в грязи и крови, и порой Террин слышал, как она плакала. Мертвые не могли плакать, так что она была жива.
Башня поднималась среди пейзажа как клык дикого зверя из земли. Она была выше, чем самые высокие башни Венерандона, замка, где жил Террин. Большая каменная тела окружала башню, и там были только одни ворота, открытые как голодная пасть, чтобы принять пленников и мертвых. Террин замер от вида тех ворот и попытался вырваться из хватки отца.
— Нет, — прошептал его отец. — Они убьют тебя. Слушайся. Я… найду выход из этого.
Это была ложь. Хоть и юный, Террин знал, когда слышал ложь, даже от его отца. Не будет вспышки силы в последний миг, им не повезет. Но он держался за слова отца, за его голос. За эту ложь как за единственную надежду.
Они прошли в открытые врата, попали во двор под нависающей башней. Мертвые, двигаясь по приказу их хозяина, толкали, собирая живых в ряд — леди Милла была с одного края, Террин и его отец — с другой. Между ними стояли еще восьмеро, некоторых Террин узнавал. Посол ду Джин, который держался гордо. И лорд Лулас, который обмяк и плакал там, где стоял.
Террин не мог смотреть на лорда Луласа. Он смотрел на свои сапоги. Даже так он заметил, как открылась дверь башни, и вышла женщина. Он бросил на нее взгляд из-под темных спутанных кудрей. Она не была старой, но двигалась скованно, хромала. Каждый вдох шипел сквозь зубы, словно ей было больно, но она приближалась решительным шагом. Когда-то ее лицо могло быть красивым. Не как у принцессы, но милым по-своему, с изящными чертами и бежевой кожей. Теперь боль исказила его.
Черная метка была вытатуирована на ее лбу, выделялась над светлыми бровями.
— Гиллотин, — крикнула она, — что ты привел под мои врата?
Ведьмак в алом капюшоне спешился и подошел к женщине. Он сдвинул капюшон, и стало видно красивое широкое лицо с густыми черными бровями и сильными чертами. На его лбу была такая же метка, как и у женщины — горизонтальная полоса, от которой поднимались пять вертикальных — словно детский рисунок короны.
— Подарочек для тебя, Илейр, — сказал он. — Нашел их на юге, большая группа из Талмейна. Половина сбежала — с ними были эвандерианцы, больше, чем я одолел бы сам. Но я подумал, что тебе понравится эта смертная плоть. Милая девочка с краю точно тебя заинтересует.
