Внезапно у меня под ногой хрустнула ветка, и моя рука, даже без участия головы, наполовину вытащила меч из ножен.
Я напряжённо всматривался в темноту, в надежде разглядеть хоть что-нибудь. Сухие ветки, листья и прутья часто разбрасывают вокруг периметра лагеря или места ночёвки. Можно ещё натянуть шнуры с подвешенными к ним кусочками металла, но этот метод менее удобен и используется гораздо реже. Во-первых, как определить стал ли причиной звона приблизившийся к лагерю человек, или это ветер играет с ними, подобно тому, как он это делает во время молитвы в храме, символизируя прошлое и настоящее. А во-вторых случайный звон запросто может привлечь к месту ночёвки злоумышленников. Правда, последнее можно превратить и в преимущество, например, соблазнив разбойников, чтобы потом, когда они нападут на рулоны, оставленные на лежанках под одеялами, разобраться с ними. Правда, разбойники, давно занимающиеся своим ремеслом, редко нападают на лагерь без разведки.
Вдруг тарн обогнул меня, застывшего на месте, и опустил голову к земле, и в этот момент, жёлтая луна вновь проглянула сквозь облака, и я, наконец, разглядел небольшую, припорошённую снегом кучку хвороста, приготовленного, чтобы поддерживать огонь, и распростёртую, привалившуюся спиной к скале фигуру.
Та ветка, на которую я наступил, валялась отдельно. Она не была элементом сигнализации, устройством предупреждения, значимым для того, кто мог бы быть бдительным даже во сне, готовым пробудиться даже от самого тихого звука. Скорее всего, её просто обронили, или она и вовсе всегда здесь валялась.
Костёр за моей спиной умирал.
Я сомневался, что он будет гореть ещё хоть сколь-нибудь долго. Некому было подкармливать его хворостом. Тело лежало слишком неподвижно.
Меня охватил страх, что я опоздал, что он был мёртв.
Но тарн не отворачивался, и я, подойдя вплотную, взял тело руками за плечи и слегка встряхнул его. К моему облегчению он открыл остекленевшие глаза. Я сомневался, что он мог видеть хоть что-нибудь. Похоже, жизнь едва теплилась в его голодном и замёрзшем теле. На его жёсткой, задубевшей от холода, во многих местах порезанной куртке виднелось множество засохших пятен. Должно быть, он потерял много крови.
— Мечи Темму, — чуть слышно прохрипел он.
— Корабль Терсита, — негромко произнёс я отзыв.
— Тэрл Кэбот, тарнсмэн, — шевельнулись его губы.
— Таджима, — прошептал я.
