Любимый город, знакомый дом, зеленый сад и нежный взгляд — все это так и осталось там, в довойне.
До войны еще была кинокартина, на которую два раза водил ее Сережа. Картина называлась «Маленькая мама» — потому что девушка небольшого росточку еще училась в школе и мамой не была: ей просто дали подержать ребенка и не вернулись за ним. Девушка пошла в самую роскошную гостиницу и плюхнула ребенка прямо на широченную шелковую кровать. «Клеенку, клеенку-то подстели», — шептала, мучаясь ее легкомыслием, Нила. Девушка забавлялась ребенком, как игрушкой. Да он и был, будто игрушка, этот ребеночек: не орал, не выгибался на руках, как их Вовка год назад. Было понятно, что у девушки нет младших сестры и брата, оттого ей все легко и весело. И, конечно, девушку с позором выгнали из гостиницы. И все время, везде девушка врала — Нила болезненно переживала, что девушка такая брехливая.
Ниле казалось, что она осуждает, а оказалось, она влюбилась в маленькую маму. И когда второй раз — сам-то Сережа ходил на эту картину раз десять, наверное, — повел он ее в кино, Нила, хоть все и помнила, боялась еще больше: и когда девушка кривлялась за спиной учительницы, и когда притворялась серьезной, а всем остальным попало от учительницы, и когда забрала и понесла ребенка в роскошную гостиницу, из которой их с позором выгонят. Вот ведь что было удивительно: она совсем не боялась позора, эта девушка. Нила смотрела и вспоминала, как сестра Вера дразнила Сережу: «Да твоя «маленькая мама» такая же наглая, как я. Я вообще на нее похожая». «Ничуть, ничуть не похожая», — шептала Нила. Больше же всего боялась она за девушку, когда и та уже боялась, и притворялась, будто у нее никакого ребенка нет, и миллионер еще больше мог принять ее за нечестную.
До самого конца картины Ниле было страшно.
* * *
А в войну страшно не было. В войну было тоскливо.
Не сразу. В первый день они вообще не знали, что война. Когда раздались взрывы, отец крикнул: «Провокация!» — и побежал в дом за формой. И мама побежала в дом — за Вовчиком, который один в это летнее время еще оставался в доме. Потом уже все время грохотало, и земля тряслась, и они втроем: Нила, пятилетняя Ленка и собака Найда — сидели в дворовом погребе. Бревна в стене погреба шевелились и выпячивались, собака быстро-быстро лизала Ниле руку, а Ленка пыталась лезть вверх по лестнице из погреба. При каждом взрыве на них сыпалась земля. Нила сдергивала Ленку назад в погреб, уши болели от взрывов, но Нила гордилась собой, какая она мужественная пионерка.
