Открывать, сомневаться, лечить бедняков,
А потом возвращаться к Ширин.
В этой девочке столько хранилось тепла,
Женской неги и детской игры…
Каждый миг она неповторима была,
Расточая без счета дары.
А в тот вечер был полон любовью весь мир —
Беззащитен, бездонен и тих.
И планета Сатурн, и звезда Альтаир,
Не мигая, смотрели на них.
Поздно ночью его оторвали от сна —
Шах зовет. Разве шах занемог?
— Что случилось? — спросонок спросил Ибн Сина.
Раб ответить на это не мог.
Не причуда, над шахом забравшая власть.
Не болезнь разбудила дворец.
К ним в Гургандж беспокойная весть ворвалась —
От султана Махмуда гонец.
В этот раз не соцветье шелков, не казну.
Не красавиц с метелью в глазах.
Тех ученых велел он доставить в Газну,
Что собрал у себя хорезмшах.
Шах печально глядит на ученых друзей.
Разве в чем-нибудь он виноват?
От султана зависит он жизнью своей.
На султанской сестре он женат.
— Шах! — поднялся старик Масихи в тишине.—
Что мне делать — никак не пойму.
Меч ислама — Махмуд, христианину, мне
Ехать прямо на плаху к нему.
— Шах, — сказал Ибн Сина, поднимаясь, — прости
И спасибо на все времена.
Но к султану Махмуду мне нету пути,
Лучше смерть для меня, чем Газна.
Не ученого ищет султан, а льстеца,
Чтоб на всех газневийских углах
Славил имя его и твердил без конца
Вместо истины слово «аллах».—
Шах сказал — Пусть бы я запечатал свой рот,
Твое имя повсюду в ушах.
Рано утром султанский посланец придет.
Но ведь есть еще ночь, о мой шах!
Да, но что тебя ждет в каракумских песках?
А в Газне и почет, и покой,
И довольство, и слава, и дом…
— О мой шах,
Видишь, звезды горят над рекой.
Можно двигаться целую ночь напролет…—
Шах смахнул на прощанье слезу.
— Сам тебя доведу я до главных ворот,
Проводник и верблюды внизу.
Вот и все. Оставалось забыть про дела,
Взять Ширин и пойти по земле.
Он вбежал. А любимая тихо спала.
Пальцы словно струились в тепле.
Как ей, тоненькой, перенести переход —
Семь хорезмских песков впереди,
И куда он отсюда ее приведет,
Где совьет ей гнездо на пути?
Так сидит он, не двигаясь, может быть, год,
Или час, или десять минут…
Чернокрылые волосы в руки берет —
Где для них он отыщет приют?
Только выбора нет… Он уходит во тьму,
Оставляя ей шепот скупой:
— Спи, Ширин. Вот найду, где раскинуть кошму,
И тотчас же пришлю за тобой.—
Кто же знал, что, скрываясь, меняя жилье,
За песчаными стонами вьюг
Больше он никогда не коснется ее,
Этих легких, единственных рук.
Вместе с ним уходил Масихи, уронив
