Берта извивалась и корчилась так, что кровать ходила ходуном. За спиной Лишенного Эмоций мелькнула неясная тень. Я согнул ноги в коленях и ринулся на доктора, захватив его шею левой рукой, правой схватил его руку, державшую шприц и, направив иглу ему в шею, несколько раз вонзил в нее шприц до самого основания иглы.
Мы оба повалились на пол, стянув со стола скатерть вместе с несессером и вазой с гладиолусами. По полу рассыпались различные медицинские инструменты, пузырьки, ампулы… Из опрокинутой, однако не разбившейся вазы хлынула вода вперемешку с гладиолусами, придавая натюрморту, возникшему на полу, весьма живописный вид.
В проеме двери медленно, как бы нехотя, опускался на колени Лишенный Эмоций. С глухим зловещим стуком упала на пол «беретта».
В коридоре стояла в белой ночной рубашке с растрепанными седыми космами, одной рукой прижимая к груди бутылку из-под шампанского, а другой опираясь на косяк Зина Борисовна, почти беззвучно шевеля губами:
— Берта… Берта… Берточка…
Она выпустила бутылку, которая упала на пол рядом с завалившимся на бок и окончательно Лишенным Эмоций, закрыла лицо руками и зашлась в душераздирающих рыданиях. Доктор лежал навзничь, находясь, по-видимому, в глубоком обмороке.
Я разрезал путы на ногах столовым ножом, лежавшим на пластмассовом столике среди остатков вчерашнего пиршества, одним прыжком пересек комнату и, подняв с пола «беретту», возвратился к кровати с притихшей Бертой. Разрезав капроновую тесьму на ее руках и ногах и предоставив ей возможность самой отдирать с лица лейкопластырь, я устремился на веранду, не дав себе труда даже натянуть брюки.
Я подоспел вовремя. Белобрысый, то ли услышав старухины рыдания, то ли по своей звериной сущности почуя неладное, был уже в трех шагах от двери. Открыв ее, он на секунду замер в настороженности, но уже в следующую, увлеченный собственной рукой, захваченной мной, влетел на веранду и улегся на ковровой дорожке лицом вниз.
Я сел на него верхом и завел его руки за спину, время от времени подергивая их в сторону затылка. «Беретта» покоилась на полу рядом с ковровой дорожкой — в ней не было необходимости.
От невыносимой боли он застонал.
— Слушай, козел, очень внимательно. Сейчас ты подгонишь машину к самой калитке и погрузишь в нее своих друзей, пока не рассвело. Затем отвезешь их куда хочешь и свяжешься со своими боссами. Передашь им, что я возвращаю деньги, возвращаю все в целости и сохранности, но каким образом, это я скажу по телефону, номер которого ты мне сейчас назовешь. Можешь назвать свой телефон, если он есть в твоей крысиной норе, но запомни одно: по нему я буду говорить только с боссом. Запомнил? Только с боссом. — Я сильно дернул его руки, и он взвыл от боли. — И еще. Завтра, вернее уже сегодня утром, к семи часам у Тарасовского поссовета должна стоять машина с полным баком бензина, а ключи от нее — в почтовом ящике у калитки, машину я тоже верну, а теперь — телефон.
