Но рука умнела на глазах и, проплыв всего две трети второй окружности, вновь остановилась в задумчивости. На этот раз время на размышление было короче, она уверенно, без колебаний направилась в мою сторону, совершенно не обращая никакого внимания на следы.
В панике я бросился к морю, влетел с плеском в воду и лихорадочно заработал руками и ногами. Обернувшись, я увидел, что рука с кинжалом остановилась в нерешительности у кромки воды.
И тут раздались сигналы точного времени…
С сожалением окинув взглядом свою комнату, с которой я, по-видимому, расставался навсегда, я вышел в коридор и стал запирать дверь на ключ. Удивительно, но Женьки Баранова поблизости не было. По коридору из кухни осторожно плыла соседка Лена с большой дымящейся кастрюлей, держа ее обеими руками за ручки, обернутые небольшим полотенцем. Из-за приоткрытой двери ее комнаты доносилось воркование трехмесячного младенца. Доброжелательно скользнув по мне взглядом и задержав на мгновение свое внимание на странном сооружении за моей спиной, она спросила:
— Далеко собрался, Вадик?
— Да вот Виктору Васильевичу надо кое в чем на даче помочь, — ответил я, прижимаясь животом к двери, давая ей пройти. — Ну, в добрый путь и Бог в помощь.
Виктора Васильевича она не знала, честно говоря, я тоже.
В три часа мы с Матильдой были у торгового центра метрах в трехстах от того самого дома. Здесь я должен ждать сигнала передатчика и подъехать к дому чуть раньше машины.
Было пасмурно, весь день собирался дождь, но все никак не мог решиться начать.
За мороженым стояла такая же очередь, как и вчера. Я подъехал почти вплотную к очереди и обратился к миловидной женщине лет тридцати двух:
— Лидия Гавриловна, возьмите мне, пожалуйста, ленинградское эскимо, — и протянул ей пятерку.
Она нерешительно взяла деньги, пытаясь узнать незнакомое лицо за щитком шлема, и через минуту (она стояла в очереди третьей) протянула мне эскимо и сдачу.
— Никак не могу вас вспомнить, молодой человек.
— А вот я вас никогда не забуду, Лидия Гавриловна. — Я придал лицу скорбное выражение и добавил:
— Ах, женщины, женщины, а еще говорят, что мужчины коварны. — Скорбь в моем голосе не имела границ. — Большое вам спасибо за мороженое и дай вам Бог чего хочется. Без очереди.
Устроившись в относительно безлюдном месте и не слезая с Матильды, я принялся за мороженое.
Прошло более получаса, прежде чем прозвучал сигнал из передатчика. Я тронулся и через минуту был у перекрестка. На проезжей части мостовой стояли три машины — две «Волги» рядом с парадными дверями подъездов и красная «девятка» на противоположной стороне. Через затемненные стекла «девятки» ничего не было видно. В одной из «Волг» на месте водителя сидел мордастый малый и что-то читал.
