Сазаны | страница 4
— Вы что тут нанавозили?
Мы обернулись. Над нами стоял старый усатый матрос.
— Кто вас сюда пустил? — закричал он.
— Мы, дяденька, сазанов ловим, — вежливо сказал Коля.
— Са-за-нов? — закричал он громче. — Вот я сейчас ваших сазанов!..
Неизвестно откуда у него взялась метла, и он начал изо всей силы сметать чехонь в воду.
— Убирайтесь с конторки, живо!
Мы наскоро забрали своё добро и сошли на берег.
Только тогда мы увидели, что Волга была огненно- красная, будто её зажгли со всех концов. Солнце наполовину опустилось за небосклон. Вниз по течению плыла наша чехонь худенькими животами вверх, и животы были розовые от заката. Мне стало жалко рыбу. И вдруг я подумал: «Что теперь с нами будет?»
— Влетит нам дома, что мы пропадали, — сказал я.
— Сейчас придёт «купец», мы как-нибудь словчим, сядем, — ответил Коля.
— Зачем же ловчить? Купим билеты и поедем.
— А на что ты купишь?
— Как на что? Ты сказал, что у тебя денег хватит.
— А ты яблоки с булкой ел?
— Яблоки ел, а булка уплыла.
— Ну так что же, уплыла: всё равно я за неё заплатил.
— И не осталось ни копейки?
— Ни копейки.
Коля был встревожен, но смело смотрел на меня своими жёлтыми глазами.
Мы больше не разговаривали. Мы выбросили удилища, смотали лески и стали дожидаться парохода, изредка кидая камешки по поверхности воды и считая, сколько раз они подскочат, перед тем как утонуть. Эта игра называлась «блинчики».
«Купец» пришёл уже в огнях. Мы захотели прыгнуть с конторки на нос парохода, но показалось слишком высоко. Тогда мы пробрались к корме. Только что мы спустили ноги за борт конторки, как вдруг появился усатый матрос — вешать фонарь на мачту. Свет фонаря упал прямо на нас, и матрос заорал так, будто поймал мошенников:
— A-а, вы опять тут? Зайцами ехать удумали?
Мы бросились прочь и не успели сбежать на берег, как пароход загудел и отчалил. Он уходил со своими светлыми окнами и фонарями, а вокруг нас становилось темнее, темнее, и мы с Колей поняли, что пришла ночь.
— Будет ещё пароход? — спросил я.
— Из города.
— А в город?
— А в город — утром, — грустно ответил Коля.
— Знаешь, — сказал я, — идём к бабушке Ниловне. Мы с мамой у ней прошлый год жили. Она нас пустит.
Изба Ниловны стояла недалеко, окнами на Волгу, и мы дошли скоро: я и в темноте хорошо различал дорогу. Ниловна не сразу меня узнала, а потом зажгла лампу и, пока я рассказывал, как мы очутились в Беленьких, всё трясла головой и твердила:
— Ой, бедокуры, ой, бедокуры!
Она напоила нас парным молоком, постелила в передней горнице на полу овчинный тулуп и велела ложиться спать.
