Нас препроводили в обеденную залу, где столы ломились от яств, и рассадили за столами. Причем для нас были приготовлены почетные места — сразу у купеческого «трона», ошую. Напротив, одесную, сидел «виновник» торжества.
Гости рассаживались, вполголоса обменивались замечаниями и изредка поглядывали на нас с любопытством — немудрено, в этой компании мы были в первый раз.
Наконец глава семейства уселся на свой стул во главе стола. Подскочивший лакей налил ему чарку «смирновской». Кряхтя, дядька Брусильев встал со своего места.
— Хочу сегодня отпраздновать чудесное спасение своего сына от смертельной опасности…
— Очередное, — кто-то негромко ляпнул за столом. Видимо, у Мишани была привычка или талант попадать в переплеты, о чем все присутствующие были в курсе.
— …и выпить за его спасителей, Василия и Ольгу Разумковых, которые, не уронив дворянской чести, протянули руку помощи моему сыну и наследнику.
Ну тут уже наш черед скромно потупить глаза, сделав смущенные лица.
— Ура! — и его степенство опрокинул чарку и защелкал пальцами, ища закуску.
«Холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики» — всплыла у меня фраза из Булгакова.
Я тоже опрокинул чарку, и потянулся к манящим меня соленым рыжикам.
— Ты особо не налегай, — уперся в меня локоток моей «супруги».
— Я принял меры, — успокоил ее я. По совету деда старая агентская хитрость — выпить за час до застолья, где тебе будут наливать без меры и стараться споить, бутылку легкого пива. Работает на все сто, как я успел убедиться. Только именно легкого и именно одну, а то получится невтащенный ерш и наоборот моментально развезет.
Ну и веселье понеслось. Зала наполнилась стеклянным перезвоном посуды, душераздирающим царапаньем вилок о тарелки и задорным чавканьем. Благовоспитанные поросята добрались до купеческого корыта. Сказав алаверды и слушая здравицы, я лишь делал вид, что пью, на самом деле пригублял — увы, фикуса, страдающего алкогольной зависимостью, в поле зрения не было, да и любопытных глаз было много.
Ага, вот и нарисовался треугольничек, которому не грозило перейти в тройничок. Молодая, но жирнотелая — не люблю «бодипозитивная», нечем тут позитивить, жрать меньше надо — мамзель, кустодиевского типа, злобными глазами смотрела на Аньку, уловив не скрывающийся Мишанин влюбленный взгляд.
— У тебя нарисовалась хейтерша, — шепнул я ей на ухо.
— Я в курсе, — она проследила за моим взглядом, уперевшись в злобные зенки купеческой дочери. — Но Мишане все равно не светит. А попробует предъявить претензии — получит по своим жирным сиськам.
