— Вот, пожалуйста, Евграфий Степанович! — я повернул исписанный листок к нему.
Стаканыч вчитался в написанное мной, только что не шевеля губами. Я следил за его реакцией — на каком месте он споткнется или замешкается? Нет, тщетно — он пробежал по формулам, как по писаному, не запнувшись и не напрягшись, словно действительно уже подобное читал.
— Все верно, господин Драбицын-Воронцов, — резюмировал он. — Давайте вашу зачетку.
Стеклышки блеснули, кончик старомодной авторучки с золотым пером вывел «отл». Ну кто бы сомневался!
Я вышел из аудитории. Нет, ко мне не подбежал никто из однокурсников с вопросом «Ну, что? Сколько?» — в этом не было нужды. Лишь Витек, листавший в планшете материалы, уныло спросил:
— Пятерка?
— Ага. А ты что такой кислый? Ты вроде тоже на отлично идешь?
— Голова болит, — поморщился он. — Заснуть долго не мог.
— Мандраж, брат, дело нормальное, — я одобрительно хлопнул его по плечу. — Хочешь, с тобой постою?
— Да ладно, — скривился он.
— Мне все равно сестру ждать, — я подпер стенку коридора, чтобы не упала.
— Дополнительные задачки дает?
— Еще как, — кивнул я. — Ну ты же его знаешь — без дополнительной задачи выше «хор» не получишь, и то, если работал в семестре, Стаканыч — дотошный.
— И злопамятный, — скривился Витек.
— Но справедливый. И если на тебя глаз положил, то будь уверен, выжмет из тебя все, чтобы самому получить моральное удовлетворение.
— Одна из разновидностей научно-преподавательского онанизма, — хмыкнул он.
— Главное — чтобы не припахал диплом делать.
— Свят-свят-свят, — перекрестился Витек, и сплюнул через левое плечо. — Только не у него.
— Что так? Два года осталось учиться, вон на него Мареева как горбатится, аж с первого курса. Даже статеечки пописывает с ним в соавторстве, да по ВАКовским журналам публикуется. Тоже дополнительный бонус в аспирантуру.
— Видал я эту обсирантуру в гробу, — Витек оторвался от планшета. — Вот пускай тупенькие типа нее туда и идут.
— Ничего ты не понимаешь в колбасных очистках, — хохотнул я. — Если ничего не умеешь, что главное? Учить других. А с ее упорством и отсутствием головного мозга станет лет в сорок деканом, и начнет тут всех строить.
— Если от язвы желудка и гипертонии раньше не загнется. Не, я туда не…
Распахнулась дверь аудитории, и оттуда вылетела довольная до предела Анька.
— Понял уже, понял… — проворчал я, глядя на свою довольную лисичку-сестричку.
— Ну что, едем праздновать? В «Доминик»? Лучшее мороженое в Питере! Вить, ты с нами?
