Многие изгнанники получали различные денежные суммы – чаще всего по двадцать-двадцать пять рублей серебром в год, порой на протяжении нескольких лет. Освобождавшимся из ссылки выделялись более крупные суммы на дорогу, чаще всего пятьдесят рублей. В общем и целом было известно, кто нуждается, потому что некоторые священники информировали об этом Кероньского. «Более обеспеченные ксендзы, – писал в 1877 году ксендз Владислав Байковский из Корсуня – это Стульгиньский, Лаппа, Малевич, Русецкий, Давидович, бывший ректор духовной жмудской семинарии». На 12 апреля 1877 года удалось оказать вспомоществование ста двадцати пяти ксендзам (в том числе семидесяти девяти тункинским ссыльным) и десяти светским лицам. Первые получили тогда более четырех тысяч рублей, светские лица – более двухсот рублей серебром. Ксендзы были обязаны совершить несколько служб во здравие жертвователей.
Уже в конце 1875 года, то есть вскоре после основания общества Плятера, власти в Петербурге узнали об этом из перехваченного письма бывшему архиепископу варшавскому Зигмунту Щенсному Фелиньскому, который с середины 1863 года жил на Волге, в Ярославле. В 1878–1879 годах власти выследили организацию ксендзов-посредников в России. Затем было установлено, что ксендзы в Спасске, Симбирске (Владислав Байковский), в Галиче (Теодор Рогозиньский) и Славяносербске (Станислав Помирский) получают деньги и передают их дальше, а главным деятелем и посредником между Россией и Западом является проживающий в Спасске ксендз Куляшиньский. Эта работа, вне всяких сомнений, отнимала у него ежедневно многие часы, а корреспонденция охватывала Россию, Царство Польское, Австрию и Францию. Цензоры перехватили множество писем ксендзов-изгнанников (эти послания затем для целей следствия переводились на русский язык), главным образом, адресованных Куляшиньскому. Было выявлено, что за вышеупомянутыми ксендзами закреплены ссыльные в разных частях Империи: Куляшиньский занимался Центральной Россией, Рогозиньский – Северной, Помирский – Южной, а Байковский – Заволжьем, Пензенской губернией и Сибирью. Как шло следствие, нам неизвестно. Деятельность ксендза Куляшиньского власти, очевидно, пресекать не стали, а лишь подвергли ее более строгому полицейскому контролю, поскольку акция продолжалась, а восторженные отзывы о ней достигли ушей архиепископа Фелиньского. Один из ксендзов из Спасска, подписывавшийся кс. Б. Гр. – вероятно, ксендз Бартломей Грыкетыс (из города Сейны Сейненской епархии), – писал в ноябре 1878 года архиепископу: Куляшиньский – «это особый инструмент, которым Провидение Божье воспользовалось, чтобы поддержать не только ксендзов, остающихся в изгнании, но порой и светских лиц».
