— Я говорю об африканках, — возразил он. — Африканки — это отстой. — И впервые на его губах появилась кривая усмешка. — Есть такой роман, — продолжал он. — Книга «Грозовой перевал». Догоняешь? Это и есть моя большая теория. Не важно, кто ты — белый, желтый, зеленый или черный африканский негр. Концепция — это хомо сапиенс. Европейцы — они в продвинутом технологическом состоянии, а африканцы на более примитивной стадии технологии. Но все человечество должно объединиться вместе в борьбе против природы. Это принцип «Грозового перевала». Это миссия хомо сапиенс. Согласен?
Я кивнул:
— Продолжай.
— Человечество изо всех сил старается победить природу, — увлеченно продолжал пигмей. — Это единственная надежда. Это единственный путь к миру и восстановлению согласия — все человечество как одно целое против природы.
Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, и умолк. Через некоторое время я проговорил:
— Но ведь человечество — тоже часть природы.
— Именно, — кивнул пигмей. — Именно в этом вся проблема.
Леонтий, сын Аглайона, возвращаясь из Пирея, по дороге, снаружи под северной стеной, заметил, что там у палача валяются трупы. Ему и посмотреть хотелось, и вместе с тем было противно, и он отворачивался. Но сколько он ни боролся и ни закрывался, вожделение оказалось сильнее — он подбежал к трупам, широко раскрыв глаза и восклицая: «Вот вам, злополучные, насыщайтесь этим прекрасным зрелищем!»
Платон, «Государство»
В провинции Кибунго, что в восточной части Руанды, посреди болот и пастбищ у границы с Танзанией, есть скалистая гора под названием Ньярубуйе, где стоит церковь, в которой множество тутси были убиты в середине апреля 1994 года. Через год после этой бойни я отправился в Ньярубуйе вместе с двумя военными офицерами-канадцами. Мы летели в утренней дымке на вертолете ООН низко над холмами, чьи склоны густо покрывали банановые деревья, похожие на зеленые вспышки сверхновых звезд. Некошеные травы ложились под вихревыми потоками, когда мы высаживались в центре дворика приходской школы. Рядом с нами материализовался одинокий солдат со своим «Калашниковым» и пожал нам руки с угловатой, стеснительной официальностью. Канадцы предъявили разрешительные документы для нашего визита, и я переступил порог, входя в распахнутые настежь двери класса.
Пол устилали по крайней мере пятьдесят в основном разложившихся трупов, распиравших надетую на них одежду. Их пожитки были разбросаны вокруг и растоптаны. Тут и там по полу раскатились разрубленные мачете черепа.
