– Где раненый? – деловито поинтересовалась эскулап. – Пропустите меня к нему.
Зевак на улице, после того, как выстрелы прекратились, становилось всё больше и больше, несмотря на довольно поздний час.
Многие поглядывали на меня с интересом, то тут, то там шептались, охали и крестились, когда речь заходила о раненом. Зная наш народ, не удивлюсь, если завтра вся Москва будет обсуждать это событие, причём дополненное самыми фантастическими подробностями.
– Добрый вечер, – откозырял я медику. – Давайте я вас провожу.
Подхватив увесистый чемоданчик, прихваченный фельдшером, я повёл её к Кириченко.
– Что скажете, доктор? – спросил я, после того, как женщина закончила осмотр.
– Я не доктор, а фельдшер! – поправили меня и тут же добавили:
– Скажу, что ранение серьёзное – в госпиталь везти нельзя, может умереть по дороге.
– И что делать? – нахмурился я, боясь услышать ответ.
– Что делать?! Что делать?! – пробурчала медик. – Операцию делать прямо здесь и сейчас.
Видя, что я уже открываю рот, она устало улыбнулась и произнесла:
– Ты, милок, не беспокойся! Не смотри, что я обычный фельдшер. Всё, что надо сделать, сделаю. Почитай всю мировую, а потом гражданскую прошла, столько вашего брата заштопала… не счесть.
– Как вас зовут?
– Матрёна Алексеевна, – удивлённо сказала она.
– Матрёна Алексеевна, спасите его, пожалуйста. Мы ради вас всей милици всё, что попросите, сделаем!
– Не надо ничего делать, касатик. Просто помолись, даже если неверующий.
– Обязательно помолюсь, – кивнул я.
– И славно. А пока ступай, своими делами займись. Ты ж неспроста тут с товарищем оказался.
– Хорошо, Матрёна Алексеевна. Если что-то от меня понадобится – зовите, я поблизости буду.
– Ступай! Даст бог, справимся сами, так Анюта? – женщина посмотрела на дочь.
– Справимся, – ответила она. – А другие раненые есть? Вас самого не зацепило?
– Я в полном порядке, а другим ваша помощь точно не нужна. Пока не нужна, – на моих скулах выступили желваки, когда я вспомнил о связанном Карумидзе.
Пусть в Кириченко стрелял не он, но наверняка всё делалось по его указке.
Чтобы не мешать милейшей Матрёне Алексеевне, я вернулся в дом и продолжил осмотр своих «пациентов».
Итак, что у нас есть: три покойника – граждане Быков, Василий Садатирашвили и ещё один, у которого при себе документов не оказалось, но в его национальности сомнений у меня не было. Про Быкова пока сказать нечего – скорее всего обычный перекуп краденного, а вот остальные – явные уголовники, причём с ещё дореволюционным стажем.
