Однако главной проблемой Гизериха оставался слишком огромный для его царства Карфаген. Даже окруженный хорошо организованными вандальскими «хилиархиями («тысячами») во главе с хилиархами-тысяч(еначаль)никами (или, как говорили на Древней Руси — «тысяцкими»), африканский мегаполис сохранял свое многократное численное превосходство над пришельцами. Хотя бы потому, что каждая вандальская «тысяча» была обязана выставить не тысячу, а только двести полностью вооруженных воинов. Следовательно, в период «вооруженной миграции» из восьмидесяти тысяч мигрантов воинов было всего шестнадцать тысяч — впрочем, немалая вооруженная сила по тем временам. Кроме того, после перехода «мигрантов» к оседлому образу жизни даже это весьма внушительное количество воинов с пугающей Гензериха скоростью рассыпалось по завоеванной стране, как горсть зерен, крепко зажатая в кулаке, но рассыпавшаяся, как только этот кулак разжался. А в карфагенской гавани, этом раскопанном уже в ХХ в. и реконструированном шедевре финикийской инженерной техники, кишмя кишели моряки, безработные или почти безработные, поскольку вначале оживилось лишь каботажное плавание, торговое же мореплавание на дальние дистанции удалось восстановить лишь впоследствии, после стабилизации внутреннего положения и упрочения власти Гензериха в Африке.
Царь вандалов и аланов понимал, что может обеспечить свою безопасность лишь поддерживая свой флот в состоянии постоянной боеготовности. Для поддержания флота в этом состоянии было вполне достаточно вандальских морских офицеров и вандальского ядра корабельных команд. Прочих же моряков можно было спокойно черпать из многоплеменного средиземноморского «плавильного тигля», «расового котла», возникшего в древнем портовом городе смешения народов, с отцами, чьи физиономии носили следы происхождения от далматов, киликийцев, египтян, но также от критян, сицилийцев, готов и аланов, и матерями, возможно, менее смешанных кровей, с добавлением в этот средиземноморский «буйябес», или, по-нашему, по-русски — «сборную солянку» — карфагенских ингредиентов: упорно не желающих отказываться от своего наречия пунов, представителей римско-греческого культурного слоя и первых спустившихся с окрестных гор мавров, проникших в африканский мегаполис.
Какой-нибудь гордящийся своим происхождением от Гаут(р)а (одно из прозвищ бога Одина-Вотана-Воданаза) готский царь из рода Амалов, вроде Теодориха Великого, возможно, десять раз подумал бы, прежде чем вступить на тропу войны во главе такой человеческой «сборной солянки». Но полукровка Гейзерих был менее разборчив. В конце концов, он не был ни Амалом, ни вообще готом, а всего лишь незаконнорожденным Асдингом (хотя и родовое имя Асдингов, возможно, содержало в себе намек на происхождение от асов — светлых богов северной мифологии, первейшим из которых почитался тот же Один-Вотан-Воданаз), и мы можем лишь догадываться, смешению каких и скольких кровей в своих жилах его мать могла быть обязана своей красотой и своими прочими достоинствами, позволившими ей стать «младшей женой» царя вандалов Годигисла. И потому практичный Гейзерих, стремясь обеспечить работой и, соответственно, заработком моряков и портовых рабочих так, чтобы не восполнять нехватку людей в чрезвычайно важной для него, но пришедшей в упадок сфере мореплавания за счет главной опоры своей власти — вандало-аланского воинства — стал без лишних колебаний набирать в свой молодой вандальский флот всякого рода чужаков, метисов, полукровок, пусть даже не обладающих «нордической» внешностью и безупречным происхождением (как и сам он, многогрешный). Ибо флот был ему жизненно необходим. А в состав этого флота должны были входить, наряду с парусными транспортными кораблями для обеспечения десантных операций и перевозки добычи, также парусно-гребные быстроходные галеры с двумя или тремя рядами весел (биремы и триремы) и, соответственно, гребцами, без которых война на море была в описываемое время невозможна.
