Ибо наличие стабильного источника фуража и провизии снимал один из главных рисков, в том числе военных, — необходимость ведения собственно кочевого хозяйства, передвижения с одной территории на другую, неотвратимо сталкиваясь с теми, кто занимает эти земли.
Наличие такой продовольственно-экономической базы вырабатывал у кочевников оседлые привычки, а сословие землевладельцев, будучи изначально в состоянии покоренных, достаточно быстро выходило на ведущие экономические и даже военные позиции. Ярким примером может служить метаморфоза, случившаяся с кочевым племенем венгров (угров, мадьяр), которые в X–XI веках также вторглись на территорию Европы (и даже со временем объявили себя прямыми потомками гуннов), но постепенно ассимилировались с местным славянским и аварским населением, сохранив название своего кочевого племени, но изменившись по сути и превратившись в оседлую группу.
В случае с гуннами такой покоренной кочевниками земледельческой группой были готские племена, проживавшие к моменту гуннского вторжения на территории между реками Танаисом-Доном и Истром (Данубом) — Дунаем. Разобщенность германских племен позволила гуннам в течение пяти-шести десятилетий полностью подчинить их, но, поскольку уровень военного, культурного и экономического развития готов, ввиду их тесного соседства и взаимодействия (по принципу «дружбы-вражды») с Римской «мировой» империей, был на порядок выше гуннского, гунны стали активно ассимилироваться с захваченным народом. Важно и то, что германцев было много — они проживали в этом регионе с середины III в. п. Р.Х. и имели доступ к сельскохозяйственным технологиям Рима, что вкупе с плодородными землями Причерноморья, привело к взрывному росту населения.
К середине V века ближайшими военными (и, надо думать, политическими) советниками гуннского «царя-батюшки» Аттилы были не гунны, а германцы — остгот Валамир и представитель родственного вестготам племени гепидов Ардарих. Именно они возглавляли лучшие военные части гуннской Великой армии вторжения в битве с римско-германским войском Флавия Аэция на Каталаунских полях в 451 г., в которой решалась судьба Галлии (да и всей Европы). Многие гуннские вожди брали себе второе, германское имя (на манер того, как в наше время многие китайцы берут себе простые англоязычные имена и фамилии, вроде Джеки Чана, которого в действительности зовут Чэн Лун), того же Аттилу (всецело полагавшегося на военное могущество своих германцев), например, именовали германским именем Этцель, его сыновей звали Денгизих (Дингизих, Дингизик) и Ирна (Эрна, Эрнак). Это — тоже германские имена. Мало того! В знаменитой «Истории Флоренции» Никколо Макиавелли имена сыновей Аттилы-Этцеля звучат не просто «по-германски», но прямо-таки «по-немецки» — Генрих и Урих (вероятно — Ульрих). И не зря восточноримский дипломат Приск Панийский назвал своей труд, которому мы обязаны большей частью наших знаний о гуннской державе «Бича Божьего» Аттилы и о самом Аттиле «ГОТСКАЯ (
