— Не делай ничего, — говорил Дин, по запястья в мыльной пене, пытаясь выловить последние вилки.
Но однажды я сделала. Дин принимал душ после баскетбола, мама с папой ложились спать. Ноа был в гараже, но не играл на уке. По крайней мере, какое-то время.
Я вошла в гараж, он сидел в дальнем углу, возле верстака, на котором папа держал охотничьи и рыболовные снасти. Автомобильные инструменты и прочее. Ноа, согнувшись и спустив штаны до колен, сидел на складном стульчике. Спиной ко мне.
Я подкралась тихонько, как таракан. Пахло старым деревом, Ноа странно вздыхал. И что-то сжимал в руке. Что именно, я не видела, он держал руку низко, и я подошла ближе, чтобы посмотреть. Когда до него оставалось футов пять, я нечаянно пнула крышку от бутылки. Та со стуком отлетела куда-то в темный угол, Ноа вздрогнул.
— Эй… — начал он, пытаясь прикрыться. Но я шагнула ближе. Он не успел спрятать то, что держал в правой руке.
Охотничий нож, длинный, толстый, зубастый. Вверху на левом бедре, там, где кожа была намного светлее, виднелся свежий порез. Сочилась кровь.
Мы заговорили одновременно. Я хотела знать, что он делает, он отвечал: уходи. Но я устала уходить. Я спрашивала, не больно ли ему, не позвать ли маму с папой.
— Нет, — сказал он. — Нет-нет-нет. Это не случайность.
— Ясно, что не случайность, — ответила я. — Ты видишь здесь кого-то еще с ножом в руке?
Он со стуком бросил нож на верстак, будто это о чем-то говорило. Например, что все кончено. Из пореза капала кровь. Ноа просто смотрел.
— Исправь, — сказала я.
— Не могу, — ответил он.
— В смысле, сейчас? — спросила я. — Или вообще?
Мы глядели на кровь. Ноа так напряженно смотрел на рану, что я думала, у него лопнет лицо.
— Ноа?
— Никогда уже не было так, как на Новый год, — сказал он.
Это все объясняло. И почему он принимал посетителей только один на один, за закрытой дверью. И почему вернулся мужчина с Паркинсоном.
— Ноа, — начала я, — все эти люди…
— Я все равно что-то делал, — перебил он. — Чаще всего я это чувствовал, как если бы побывал в их теле. Но все эти картинки, приказы приходят снова и снова, я даже не знаю… — И он хлопнул себя ладонью по голове. Сильно. Потом еще раз. Потом зажмурился — и еще. Из-под закрытых век бежали слезы.
Я коснулась его спины, но он дернулся, точно от укуса.
— Уходи, — сказал он.
Пожалуй, я не удивилась. И сделала, как он сказал.
* * *
На следующий день после школы я вернулась в спортзал. Жара пуще прежнего. Ни облачка — не день, а головная боль, от которой щуришь глаза. Шипение и стук автобусных тормозов. Рев голосов в спортзале и снаружи. Даже легкий веселый треск: в передней комнате рекреационного центра играют в пул. Я наблюдала за
