. Но когда я рассказала об этом на уроке, учительница прослезилась. И после занятий пристала ко мне с расспросами.
— Может, вам помощь нужна? Все ли у вас хорошо? — спросила она с грустно-серьезным лицом.
— Вы же учительница, — ответила я.
— Что ты имеешь в виду? — удивилась она.
— Вы учительница, — сказала я. — Чем вы нам поможете, поделитесь талонами на продукты?
Но теперь, когда к Ноа потянулись посетители, в нашем доме не водится никаких шмоток типа “Росс — Одеться дешево не вопрос”. Мы даже съездили всей семьей в “Перлридж”[27]. И каждый выбрал себе несколько вещей в “Гэп” и “Фут Локер”. И еще мы несколько раз устраивали хорошие ужины с ахи.
* * *
Наверное, мама всем говорила, что у нас своя жизнь и к нам нельзя заявляться когда вздумается. И люди к ней прислушивались, правда-правда. Кому-кому, а нам действительно повезло, что мы на Гавайях[28], потому что теперь ни до, ни во время ужина к нам никто не приходил, и мама с папой за столом подсчитывали прибыль, опустошая конверт с наличными. Потом возвращался Дин после очередной игры на площадке, объявляя о своем появлении стуком баскетбольного мяча по тротуару, бац-бац, громко, словно он сам внутри мяча и подпрыгивает от зависти.
В один из таких вечеров я заглянула в комнату Ноа. Прошло, может, месяца четыре с тех пор, как к нему стали наведываться посетители. Он лежал на своей кровати, бессильно свесив руки. Дышал медленно, таращился в потолок.
— Эй, — окликнула я.
Он кивнул. И все.
— Тебе плохо? — спросила я.
Он отвернулся к стене. И меня это разозлило. Ему явно было плохо, но спрашивать его, что да как, никто не собирался. А он явно хотел, чтобы его спросили, вот я и спросила.
— Ну и пожалуйста, — сказала я, хотела было закрыть дверь, но тут он что-то произнес. Кто бы сомневался. Как раз когда дверь должна была закрыться. — Что? — спросила я и вернулась в комнату. Там на стороне Дина плакаты с рэперами и звездами баскетбола, у Ноа роботы и чуваки с мечами в объятиях грудастых принцесс.
— Даже если я тебе скажу, ты все равно не поймешь, — проговорил он.
Надо было тогда врезать ему по морде.
— Как жаль, что у нового короля Камеамеа[29] нет времени побеседовать с деревенщиной, — съязвила я.
— Ты это о чем?
— Это ты мне скажи, — отрезала я. — Ты же у нас король.
— Я такого не хотел. — Он сел на кровати с таким видом, будто делает это из последних сил. — Да и что ты знаешь? Ты знать не знаешь, каково это. И никто из вас не знает.
