Меня охватывает зуд желания, пропадает сон. Я чувствую ее пальцы в своих. Взрыв ее смеха. То, как мы были мягки и одновременно жестки друг с другом. Ее песчаный голос, когда я взбираюсь на голые скалы. Выше, выше, выше. Все ночи это проходит сквозь меня, я сплю часа четыре от силы. Едва не заваливаю контрольную по строительному проектированию — набираю семьдесят процентов.
“На вас это не похоже”, — приписывает на полях преподаватель.
Я спрашиваю о Вэн у Хао и Катарины, они пожимают плечами, говорят, она переменилась, с ними тоже не разговаривает. Через два дня после маминого звонка я поджидаю Вэн в студенческом клубе в тот час, когда она обычно заглядывает туда за кофе. Сижу на диванчике в углу, напротив доски объявлений. Окей, вскоре появляется Вэн с рюкзаком за широкими плечами. В темно-синем худи, без надписей. Шагает расслабленно, широко, нечесаные стриженые волосы перепутались, она отпивает кофе, показывая неровные зубы. При ее приближении я встаю. Вэн замирает.
— Кауи.
— Привет.
— Чего тебе? — Она отводит глаза. — У меня занятие.
Лучше было сдержаться, да? Сама знаю. Найти ласковые слова. Но сердце мое пересиливает.
— Врешь.
— Что? — хмурится Вэн.
— Что-то происходит.
— У меня занятие, — повторяет она и направляется прочь. Я молча выхожу следом за ней из клуба на парковку.
Мимо проносится скейтер. Колеса грохочут по бетону. Мы смотрим ему вслед. Белые трусы торчат из его приспущенных джинсов, точно кекс из формы, задний карман бугрится контурами бумажника. Мы глядим на парня, будто он лучший скейтер на свете, провожаем взглядом, но ничего не говорим.
— Почему ты не приходишь ночевать? — спрашиваю я.
— Мне нужен перерыв, — отвечает Вэн и отхлебывает кофе. Сколько раз я вот так провожала глазами жидкость в ее теле: розовое тепло ее рта, вниз по веснушчатой шее, в грудь, потом в живот, за пупок. Теперь же то, как она пьет, кажется мне совершенно обычным делом. Вэн не глядит на меня.
— Мой брат пропал, — сообщаю я. — Ушел в долину и не вернулся. — Сама не знаю, зачем я это говорю, — наверное, мне кажется, что это нас сблизит. Хоть немного. — Ну то есть мы не знаем, хватит ли ему припасов, взял ли он карту и все такое.
Вэн засовывает руку в карман… Кожа над ней белеет: джинсы тугие.
— Мне очень жаль, — отвечает Вэн и вынимает руку. — Мы вроде никогда особо не обсуждали наши семьи? — И добавляет: — Я помню, он играл на укулеле.
— Играет, — поправляю я. — Вэн, твою мать, мне от этого не легче.
