– Я сам на бульдозере начинал работать, – сказал Кондратьев. На его лице напряглись желваки.
– Но не остались же? Скучно вам стало, роста захотелось. Не просто денег или уважения, а роста, развития. Но всем в начальство не выйти. Нужны простые работяги для малоквалифицированного труда. Кто-то будет книжки после работы читать, кто-то рыбу ловить, кто-то пиво пить, но работа у них все равно будет однообразная. И вот это беда похуже дорог. Наши наноботы – они на себя берут как раз скучную работу. Они машины, им не скучно. Запустим такие дороги по всей стране – миллионы людей от нее освободятся.
– Ну и куда пойдут? В геноме ковыряться, наноботов проектировать? Это не каждому дано.
– Работа найдется, – убежденно сказал Колков. – Настоящая, творческая. Раньше девяносто процентов людей растили зерно и пасли стада. Сейчас пять процентов населения всю Землю едой обеспечивают. И в строительстве то же самое. Еще будем с улыбкой вспоминать, как на стройках тысячи людей работали. Вон, у нас вся Вселенная вокруг – неужели не найдем, чем заняться?
Кондратьев захохотал.
– Да ты, дорогой профессор, и впрямь старой фантастики начитался. Думаешь, если предложить бульдозеристу лететь на Марс, сады там разводить, он согласится?
– А вы спрашивали? – с вызовом ответил Колков.
Кондратьев замолчал. Кивнул:
– Хорошо, не буду спорить. Только главного это не отменяет – твои наноботы делают непонятные вещи, значит, использовать их преждевременно и опасно. Время вышло. Поехали к Трассе, будем их выключать.
Колков сразу как-то обмяк, будто его самого выключили. Кивнул. Достал из кармана контейнер с ампулой, разблокировал касанием пальца, протянул Кондратьеву.
– Лучше вы. У меня… рука не поднимется.
Кондратьев с пониманием кивнул. Они стояли среди развалин, теплый летний ветерок обдувал их лица.
– Как по мне – пусть бы Трасса тут и шла под землей, – сказал Кондратьев. – Я вообще отсюда родом. Ну, не сам я, прадед тут жил. Когда-то тут и села были большие… сто лет назад…
– А потом что?
– Потом война. В школе не учился, что ли? Тут была Калужская наступательная операция. Все горело, все разрушено. Толком уже и не возродилось. В каждом селе обелиски стоят, вся земля с прахом перемешана. В детстве ездил сюда с дедом на рыбалку, чуть поглубже копнешь – то осколки… то кости.
– Что ты сказал? – внезапно воскликнул Колков.
Мужчины несколько секунд смотрели друг на друга.
– Да не может быть, – неуверенно сказал Кондратьев.
