Вдруг Дима исчез. Как выяснилось, уехал на родину, в деревню. Не слышно о нем было примерно год. Снова приехал, опять бодрый, безапелляционно рассуждающий, косяками выдавал материалы, которые писал неизвестно когда, потому что продолжал жестоко пить.
И вот наконец поездка на Север — и это снотворное…
За окном автобуса пятый час тянулась одна и та же однообразная картина. Плоская, как стол, равнина до горизонта, изредка заваленный снегом городишко или быстро мелькнувшая деревня — и снова равнина, равномерно покрытая снегами. Вдоль шоссе тянулись, то взлетая, то опадая, провода; на обледеневших столбах изредка сидели нахохленные вороны, ветер ерошил их перья.
Глядя на них, съеживающихся под пронзительным ветром, он с особым удовольствием думал, что автобус попался уютный да теплый. Печки грели что надо: откуда-то из-под сиденья так и пыхало жарким воздухом. Сиденья были в точности как в самолете, откидывающиеся, покрытые белоснежными чехольчиками, окно можно было задернуть занавеской — все это располагало к разморенной лени и сну. Пассажиров было мало, во всяком случае, и место рядом с Павлом и оба места по другую сторону прохода были пусты. Аналогию с полетом создавали еще мощный гул и лихая скорость, с которой этот серебряный венгерский «Икарус» буквально пожирал равнину, одним махом, небрежно обгоняя все, что ни попадалось на пути, — грузовик ли, легковушка ли.
Павел посмотрел на часы: перевалило за четыре, — значит, скоро начнет темнеть. Его беспокоила гостиница, и вообще это было не очень умно — выезжать на ночь глядя. Но срочное дело подгоняло, а с утра пришлось быть на похоронах, и Павел не простил бы себе, если бы не проводил друга в последний путь.
Срочное дело было следующее. Задувалась крупная домна. Мало сказать крупная — по тем временам крупнейшая в мире, сверхмощная доменная печь. Заметка об этом случайно попалась Павлу на глаза — короткая информация ТАСС в пять строк.
Внимание его остановило не то, что домна крупнейшая в мире. Их у нас строится много, и все крупнейшие, и мы уже привыкли к тому. Удивило его, что это должно произойти в поселке под названием Косолучье.
Павел знал Косолучье, как свои пять пальцев. Там он мальчишкой жил, остались друзья, там даже случилась его первая любовь.
Неприметный был поселок, пустяковый — и вдруг «крупнейшая в мире»… В мире — это все-таки значит: на всем земном шаре!
Тот период жизни был не такой уж долгий: примерно от его десяти до шестнадцати лет. Отца перевели на Урал. От Косолучья в памяти остались равнины, лыжи, коньки да первый в жизни велосипед. Открытое всем ветрам и хлябям неуютное поселение да над грязной речкой, лишенной рыбы, дряхлый металлургический завод, истоки зарождения которого уходили в петровские времена.
