— Это все было давно. Теперь меня это не волнует.
— Ну, если так, что ты помнишь о своей матери? Как называли ее другие люди, когда разговаривали с ней? Она тебе никогда не рассказывала о том, где вы жили раньше? — Брэд подался вперед. — Может быть, ты помнишь имена, какие-то слова, которые не имеют отношения к тем местам, где ты бывала потом?
Ларис попыталась вспомнить те времена, от которых в ее памяти ничего не осталось. Тогда ее, наверное, любили и берегли. Вероятно, у нее была своя семья… Но нет, в глубинах памяти было по-прежнему темно и пусто.
— Наверное, я болела одновременно с матерью. Я ничего о ней не помню. Ни имен, ни лиц. Иногда мне вроде бы что-то снится. Но когда я просыпаюсь, то вспомнить ничего не могу. — Она пожала плечами. — Да это, скорее всего, и не важно.
Брэд кивнул.
— Но имя свое ты помнишь, — негромко сказал он.
Она ответила не раздумывая:
— Я — Ларис. Меня всегда звали Ларис.
— Да… — подтвердил Брэд. — Ты — Ларис. Свое имя — это первое, что заучивается ребенком, и, вероятно, последнее, что забывается. Тебе хотелось бы узнать, кто ты и откуда, если бы это было возможно?
Ларис задумалась. В ее жизни с Дедраном это ей ничем не поможет. И все же знать это было бы приятно. Неплохо, наверное, иметь возможность сказать, что она — Ларис с такой-то планеты, а не просто сирота из лагеря. Внезапно она ощутила острый приступ тоски. Да, ей бы очень хотелось знать о себе все, что возможно! Так она и сказала Брэду.
— Хорошо, я наведу справки.
И только два дня спустя до девушки дошло, что́ она натворила. Если Брэд обратится в лагерь Де-Пьялл на Коваре, там поднимут архивы, и станет известно, что ее не удочерили, а заключили с ней кабальный договор. Она хотела убедить Брэда отказаться от этой идеи, но, по всей вероятности, было уже слишком поздно. Во всяком случае, она могла сказать, что просто подписала тогда какую-то бумагу. Что думала, будто ее на самом деле удочеряют. В конце концов, ей было всего двенадцать лет. Необразованная, невежественная девчонка из лагеря… Брэд ей поверит.
К счастью, Брэд не возвращался к этой теме, и объяснять ничего не пришлось. Вот только Логан, кажется, стал к ней еще внимательнее и все пытался развеселить ее.
А Логан и впрямь из кожи вон лез, чтобы угодить девушке. Ему так нравилось, когда она улыбалась! Увы, Ларис улыбалась очень редко и так неуверенно, как будто не знала, как это делается и стоит ли это делать. В этом не было ничего удивительного, если принять во внимание то, что сумел разузнать о ней его отец! Судя по лагерным архивам, девочке было около десяти, когда она попала на Ковар. О ее семье сведений не сохранилось. А покинула она лагерь в возрасте двенадцати лет.
