Если сопоставить боевой путь авторов с романными событиями, то приходится констатировать, что по личным впечатлениям они оба могли судить о военных действиях лишь на западном участке. Ни тот, ни другой не были ни в Смоленске, ни при Бородино, ни в Москве, не проделали похода от Тарутина до Полоцка, хотя во втором Полоцком сражении оба участвовали, противостояли друг другу, конечно, не подозревая об этом. Действие же обоих интересующих нас романов охватывает практически все пространство боевых действий. Как Выжигин, так и Рославлев передвигаются по нему с удивительной легкостью, в основном благодаря любовным перипетиям, занимающим пламенных патриотов не менее, чем любовь к Отечеству и желание сразиться с врагом. Таким образом, при описании событий обоим авторам пришлось опираться на печатные источники и устные предания[180].
Н. А. Полевой был не совсем прав, когда писал: «Наполеон, французы, союзники их (видимо, так деликатно обозначены поляки. – Л. К., Е. Я.), пожар Москвы – списаны автором [Булгариным] с книжек, какие печатались у нас в 1813 и 1814 годах»[181]. Эти книги, а точнее – материалы «Сына Отечества»[182] и сам журнал, а также многочисленные собрания анекдотов о 1812 г.[183] – конечно, активно использовались обоими нашими авторами (отсюда и появление в «Выжигине» и «Рославлеве» почти идентичных эпизодов), но, пожалуй, гораздо важнее были для них мемуары генерал-адъютанта Наполеона Филиппа Поля де Сегюра «История похода в Россию» (1824)[184], на которые Булгарин ссылается в двух-трех местах, но на самом деле использует гораздо чаще и полнее, он буквально черпает оттуда не только факты, но во многом и концепцию, особенно польских глав[185]. Ссылается Булгарин и на монографию Д. П. Бутурлина[186], и на французские мемуары графини Софии Шуазель-Гуфье (1829) о событиях и настроениях в Литве в 1812 г.[187] Ссылки на эти и некоторые другие источники[188], об упоминании которых не слишком заботился Загоскин, у Булгарина отнюдь не случайны. Вопреки подзаголовку «нравоописательный-исторический роман» и уверениям в предисловии, что «война 1812 года в моем романе есть только эпизод, а самый роман нравоописательный» (Ч. 1. С. II)[189], перед нами такой же исторический роман из современной истории, созданный по той же вальтер-скоттовской модели, что и «Рославлев». Но автор «Выжигина» в силу биографических обстоятельств, а также, как нам представляется, в силу особого места польской темы в романе чувствовал дополнительную необходимость подчеркивать историческую точность своего сочинения.
