— Я забочусь об интересах истинной веры, — зевнула Екатерина.
— Ложь! Вы говорите так, чтобы остаться правой. Но это одни слова! Вы сами не понимаете того, что сделали. Все началось в январе шестьдесят второго года, с эдикта, благословленного вами. Ни дед, ни отец никогда не простили бы вам подобного предательства. Вы предали Францию! Привыкнув к своей Италии, вы решили, что и с французами можно поступать так же, суля им обещание за обещанием и беззастенчиво водя за нос. Но французы не итальянцы. Вы просчитались. Восемь лет назад вы обещали гугенотам исполнить все, о чем они просили. И тут же обманули их. Вот почему сегодня они возьмут свое силой.
Густые румяна на дряблых щеках Екатерины не давали проступить бледности. Лишь глаза, все больше сужаясь, говорили о ее состоянии. Попугай в клетке переступал с лапы на лапу. Болонка, которую гладила Екатерина, скалила зубы. А Карл, отпустив вожжи, дал полную волю переполнявшим его чувствам.
Кое в чем он был и на самом деле прав. Можно ли, действительно, специальным королевским эдиктом разрешать гугенотам открыто собираться для совершения своих богослужений, чтобы чрез некоторое время вновь накладывать на эти богослужения запрет? Но Карлу в 1562 году, когда вышел эдикт, было всего двенадцать лет. За него правила она, мудрая мамочка. Это она, отменив эдикт, как только адмирал Колиньи одерживал очередную победу, именем короля вновь трусливо разрешала гугенотам уже однажды разрешенное. Дошло до того, что за голову Колиньи, заочно приговоренного парижским парламентом к смертной казни, назначили награду в 50 тысяч золотых экю.
В результате сегодня серьезная опасность грозила уже не столько истинной католической вере, сколько самому королевскому трону. Перестав верить посулам двора, армия под водительством адмирала Колиньи и Генриха Наваррского разгромила в Бургундском герцогстве превосходящие по численности войска маршала де Коссе и двинулась вдоль Луары. Еще немного и она окажется под стенами Орлеана и в Иль-де-Франс.
— Вы! Вы привели Францию на край гибели! — кричал Карл. — А спасать ее теперь буду я! Один! Без вашей помощи! Теперь я сам буду принимать решения. И чтобы вы больше не смели появляться у меня через потайные ходы. Я вам приказываю!
Еще при Франциске I во дворце было заведено твердое правило: ключи от всех потайных ходов имелись только у одного человека — у короля. Все остальные члены королевской семьи получали ключи от дверей тайных ходов лишь в собственные покои. Только король мог беспрепятственно, в любое время дня и ночи, войти в любую гостиную или спальню.
